Православная психотерапия

Гештальт-терапию основал Ф. Перлз. В основе любого направлении всегда лежат предпочтения и личностные особенности автора. Гештальт терапия в свое время в чем-то бросила вызов психоанализу, с его пристальным вниманием к рационально-аналитической сфере человека. Несомненно, в этом проявляется слабость западного подхода к человеку, как преимущественно существу рациональному. Однако, как это часто бывает в таких случаях, маятник качнуло в другую сторону. Перлз постарался сделать синтез из нескольких философских (в частности дзен буддизма), методологических и терапевтических направлений европейского, американского и восточного происхождения, которые, по его мнению, составили новый «гештальт», целое, отличное от простой суммы его частей.
Гештальт-терапия, скорее призывает к синтезу, чем к анализу. Положительные эффекты психотерапии связаны с расширением сферы осознанности.
В частности, гештальт призывает человека к осознанному проживанию в настоящем, в нахождении состоянии «здесь и сейчас». Такое состояние способно освободить человека от тревоги, от маловерия, от желания постоянного контроля над ситуацией. Оно и одновременно является целью исцеленного сознания.
Возвращаясь к тому моменту, что психотерапия обязательно имеет что-то в своем арсенале из христианства и святоотеческой аскетики, понятие о состоянии «здесь и сейчас» для нас не ново. Призыв Господа к проживанию каждого моменты своей жизни осознанно, без тревоги и того, что мы называем многозаботливостью, знакомо из Нагорной проповеди: «Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» (Мф. 6:25-26).
Господь предлагает нам заменить беспокойство на надежду; исцелиться от маловерия и недоверия Божиему промыслу о нас. Это то, что спасает от отчаяния и уныния человека в минуты скорбей и испытаний. Это то, что позволяет человеку выходить из состояния суженного невротического сознания и быть способным увидеть возможности и дары, которые Господь ему посылает. Понять эту притчу по-настоящему может тот, кто опытно переживал состояния присутствия здесь и сейчас.
К обретению такого состояния, как нормы бытия, нас призывает святоотеческая аскетика. Само по себе умение проживать каждый момент жизни в настоящем – это означает исцеление от внутреннего конфликта. Но прийти к этому состоянию в его полноте – это освободить свой ум от внутренней невротической болтовни, прийти к внутреннему молчанию, к тишине. Это состояние в исихазме принято считать высшей формой молитвы. Святые в своих творениях уделяют много внимания описанию путей достижения этого состояния. И это серьезные духовные практики, в основе которых лежит покаяние и молитва. Наивно было бы предполагать, что достижение этих состояний можно обрести на тренингах и в результате психотерапевтических техник, также как и обрести целостность.
Принято считать, что психоанализ большую часть своего внимания уделяет поиску возникновения проблем именно в прошлом, ища причину в детских травмах, тогда как призыв именно к нахождению в состоянии «здесь и сейчас» стал вызовом психоанализу. Пациент уже не лежит на кушетке, как это происходит в классическом психоанализе, а включен в активный контакт с терапевтом. Для этого допустимо использование элементов психодрамы, рисунка, техник диалога с воображаемым партнером на пустом стуле. Вообще воображению в гештальте уделяется много внимания. Много техник выстраивается именно на том, что человеку предлагается «включать» свое воображение и фантазию.
Зачастую, гештальт-терапевтические сессии выглядят очень ярко и эмоционально. Когда они проходят в группах, то трудно отделаться от ощущения, что в этом есть определенная доля «работы на публику». Иногда и терапевт, и клиент так увлекаются, что остается ощущение, что им не удалось «закрыть гештальт». В определенных случаях он и не может быть закрыт. Корни проблемы выводят на конфликт другого уровня. В этом случае, проблемы возникают те же, как и в психоанализе. Поскольку работа терапевта обязательно будет связана с его мировоззрением, как правило, исцеление здесь подразумевает укрепление своего эго. Это необходимо для того, чтобы у человека возникло устойчивое состояние определенной эмоциональной отстраненности. Именно сильное эго может дать человеку этот ресурс. В таком случае путь покаяния, смирения, примирения с родителями на глубинном духовном уровне остается в стороне и вектор направленности развития личности меняется на противоположный. Яркость и эмоциональность, работа с воображением и фантазией человека – во многом проявления именно душевности, такого человеческого состояния, в котором он способен значительно искажать реальность. Святые отцы нас предупреждают, что и сам человек начинает искаженно воспринимать себя, не замечая, как постепенно оказывается в плену прелестных состояний. Поэтому в их трудах много уделяется внимания такому внутреннему состоянию, как «трезвение» и взращиванию в себе добродетели «рассуждения».
Означает ли это, что гештальт-терапия для нас недопустима и приводит всегда к внутреннему разорению? Это не так. В своем арсенале она содержит много замечательных техник и упражнений, которые может использовать в своей работе православный психолог. Для некоторых людей прохождение гештальт-терапии может явиться началом духовного исцеления, которое в свое время приведет человека в храм. В этом случае человек, разрешив свои «ситуативные» невротические состояния, подходит к пониманию того, что этого недостаточно. Гештальт остался незакрытым. Ожидаемого исцеления, получения полноты бытия, обретения внутренней свободы как не было, так и нет. Те, кто наделен развитой интуицией и способностью честно искать ответы на свои вопросы, спустя какое-то время, замечают это. Многие тренинги «личностного роста» используют гештальт-техники. Люди, прошедшие эти тренинги, испытывают чувства эйфории. Происходит своеобразная «возгонка чувств на пустом месте». Для близких не остается скрытым их возросшее самомнение, которое они ошибочно принимают за развитие в себе лидерских качеств и обретение свободы. Участвуя в таких тренингах, зачастую человек просто обучается изоляции от чувства любви и сострадания к ближнему, принимая свою холодность за приобретение свободы. Настойчиво стремясь к освобождению, плохо понимая в чем суть освобождения, человек в этом стремлении способен освободить себя от ответственности за близких, от чувства вины. Поскольку любая вина здесь рассматривается, как невротическая, а значит, ее следует отбросить как вредное образование. Таким образом, не осознавая как «вектор личностного развития» обратился в сторону укрепления самости, человек, постепенно освобождает себя от Христа. Обретший «личностный рост» и «лидерские качества» участник тренинга зачастую не способен отличить состояние, которое обретает его горделивое эго от той свободы, которая возможна только во Христе.
Сейчас, в дни Великого Поста, мы особенно чувствуем разницу таких понятий, как свобода и своеволие. Не став на путь исцеления от страстей, не осознав освобождающую радость покаяния, и великую силу евангельского смирения, человек не сможет по-настоящему исцелиться от воспоминаний о прошлых поступках, вызывающих в нем чувство вины. Не ощущая на себе любви Божией, ему никогда не освободиться от тревоги за будущее. А именно это и позволяет нам проживать свою жизнь в состоянии «здесь и сейчас», и позволяет ощущать свое бытие в полную меру.
«Люби Бога и делай что хочешь». Сказал блаженный Августин. Только оставаясь в состоянии любви к Богу, человек способен «отделить зерна от плевел» и вобрать в себя все полезное, где его только можно обрести (в данном случае, это касается и прохождения тренингов, и выбора психотерапии).
Как известно: «любящему Бога всё споспешествует во благое».