Ларец Мудрости Духовной

Святитель советует, готовясь к исповеди, обратить внимание на следующее: 1. дела; 2. сердечные расположения; 3. общий дух жизни. Святой Феофан начинает с самого частного (мои отдельно взятые действия), переходит к среднему (мои сердечные расположения) и заканчивает общим (дух всей моей жизни). Посмотрим внимательнее на все это.

Дела

Под делами святитель Феофан понимает не только физические действия, но и слова, и мысли тоже. Мы ежедневно молимся Богу: прости, еже согреших словом, делом или помышлением. Об этом и речь. Наша жизнь состоит из непрерывных дел, хороших и плохих, – имже несть числа. Даже проанализировать свои дела за один день для человека – непосильная задача. Идет большой непрерывный поток всяческих дел. Готовясь к исповеди, нужно поставить у этого потока «стража», как пишет святитель. Или на компьютерном языке – поставить «фильтр», он из общей массы дел отберет греховные дела. Как это сделать? Надо прислушаться к голосу совести. Те дела, которые совесть обличает, и есть грехи. Их точно нужно исповедовать и стараться на будущее избегать.

Однако совесть может оставить что-то греховное без внимания. Особенно хорошо мы это сознаем, когда обличаем чей-то грех в глаза, а провинившийся человек искренно не считает себя виноватым. Совесть ему не подсказывает, что он не прав, обличения представляются ему какими-то завышенными требованиями, придирками и капризами. Вот почему святитель Феофан в помощь совести советует другого сторожа – Слово Божие. Имеются в виду заповеди Божии. Святитель советует заглянуть в Библию и в катехизис: «там каждая заповедь разобрана и показано, какие добрые дела какою заповедью на нас налагаются и какие грехи запрещаются».

Подобный подход не позволяет нам запутаться в частностях, рассматривая тысячи разнообразных дел. И этим он хорош. Однако он не дает человеку полного познания себя. Вот почему за первым подходом следует второй. От второго подхода больше отдачи, чем от первого. «Надо поглубже в себя войти и рассмотреть, каково сердце, – и на это больше обратить внимание, чем на дела». Почему больше? Очень просто, единичные дела кратковременны, а расположениями сердца определяются постоянные (долговременные) настроения человека, его характер. Словом, именно то, что задает направление множеству человеческих действий.

Сердечные расположения

Нагорная проповедь Христа располагает сердце к смирению, кротости, милосердию, чистосердечию, мирным взаимоотношениям, терпеливости. И еще святитель добавляет чувство благодарности Богу. Добрым расположениям противопоставляются страсти. Они-то и являются источниками многих греховных дел.

Однотипные, постоянно повторяемые грехи объединяет одна страсть. Если я смог найти у себя какую-то страсть, то я тем самым лучше отслеживаю и связанные с ней грехи. Это важно, потому что страсти прикрываются чем-то благовидным. И непросто бывает человеку по своим отдельным поступкам понять, что он заражен страстью.

Главнейшие страсти святитель называет по именам: гордость с тщеславием, корыстолюбие, зависть, гнев и ненависть, страсть к чувственным утехам, уныние и леность. «Понемногу каждая из них бывает у всякого, но они не глубоки и не постоянны. А то у всякого есть одна главная страсть, около которой увиваются и все прочие».

Надо у себя отыскать главную страсть. Потом и другие страсти поискать и определить, какая из них ближе к главной страсти, а какая дальше. Таким образом человек познает строй своего сердца. Это очень облегчает борьбу со страстями. Главное усилие и удары направляются на главную страсть, как на войне: если разбить главные силы противника, тогда все прочее останется только добивать. «Дела исправить легко. Не делай, – и все тут. А сердце переломить и исправить не вдруг-то можно. Предлежит борьба. В борьбе же, не зная, куда направлять удары, можно из сил выбиться… и никакого не получить успеха». Многим из нас знакома ситуация, когда борьба со страстями ведется изо всех сил, но оказывается безуспешной. Мы порой выбиваемся из сил, не зная толком, куда направлять удары.

Общий дух жизни

Итак, святитель сказал о покаянии в греховных делах, потом прибавил сюда борьбу со страстями, то есть с греховными расположениями сердца. Казалось бы, на этом можно закончить. Нет! Нам осталось самое главное и самое мудреное – определить общий дух жизни. Мудреное, потому что недобрый дух искусно маскируется под личиной благих намерений и жизненной необходимости. Определить дух жизни можно, если ответить на вопрос: «Для кого я живу?»

Недобрый дух выявляется лучше всего, когда человек живет для себя, в убежденном эгоизме. Хуже ощутим недобрый дух в том человеке, кто живет для мира. Вроде бы это благородно и гуманно – жить для людей, альтруизм.

Чем плохо жить для детей, например? Правда, «живу ради ребенка, а не для себя» часто оказывается на поверку замаскированным эгоизмом. И достаточно стороннему человеку день- другой пообщаться с этим вроде бы любимым ребенком, чтобы увидеть, как родительская любовь и забота оборачивается настойчивым желанием контролировать буквально все стороны жизни ребенка, диктаторским навязыванием своей воли и ревнивым собственничеством. Вот такое бывает «живу для ребенка».

Примерно то же самое происходит, когда человек декларирует, что он день и ночь борется за счастье народа, что он пишет и дышит только для своего читателя. За благородными словами открывается столько простора для тщеславия, жадности и буйства прочих страстей! Поэтому стремление жить для мира святитель Феофан определяет как дух суетный, самоугодливый, как разновидность желания жить для себя.

В отличие от всего только что сказанного добрый дух проявляется в стремлении человека жить для Бога. Отметим, что человек, живущий для Бога, приобретает не только любовь к Богу, но и подлинную любовь к ближнему: к ребенку, к родственникам, к знакомым и даже незнакомым. Святитель считает, что добрый дух, в отличие от недоброго духа, достаточно явен. Что ж, у нас есть время подумать и сравнить…

Острый взгляд святителя замечает еще одно – бывает дух, который ни то ни се. Это и не дух богоугождения и не дух самоугождения в законченных его формах. Этот дух можно охарактеризовать краткими словами: «Пришлось, например, сходить в церковь – сходил, а нет – и горя нет». Вот в чем дух теплохладности, по наблюдению владыки Феофана! Ни горение, ни холодность… Помните, Христос в Откровении говорит одному человеку: Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч… извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «я богат… и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп (Откр 3:15-16). Мы понимаем, что бывает такой дух самодовольства и равнодушной религиозности, своего рода «духовность с прохладцей».

Порой, когда православные люди о выгорании рассуждают, правильнее было бы говорить о теплохладности, – затяжная теплохладность, которая пришла на смену первоначальному энтузиазму: сперва интересно было попробовать чего-то новенького, а потом интерес угас.

Как три подхода применить

На нашем жизненном пути святитель Феофан отслеживает отдельные шаги (разные дела, слова и мысли, среди которых есть и грехи). Еще русский святитель обозначает отдельные направления, в которых мы движемся по жизни, повторяя по многу раз одни и те же шаги (расположения сердца, среди которых есть и страсти). Наконец, святитель определяет общую направленность жизни (это вопрос о цели жизни: для себя ли мы живем, для мира, для Бога, – или мы не имеем общей направленности жизни, то есть «в жизни цели нет»).

Отследить все великое множество шагов нам невозможно, но нам поможет совесть и Слово Божие. Они из всех шагов, из всех мелких движений выбирают греховное – вот суть первого подхода. Наше покаяние будет живое, если мы каемся именно в том, в чем совесть нас обличает. Совесть будет «работать» лучше, если мы ее будем постепенно просвещать Словом Божиим.

Второй подход к исповеди берет более значимую тему – объединить те шаги, которые имеют одно и то же направление, шаги, которые мы регулярно повторяем. «Кирила Петрович Троекуров… раза два в неделю страдал от обжорства и каждый вечер бывал навеселе», – так Пушкин обозначил страсти упомянутого персонажа. Какая страсть была у данного персонажа главной? Страсть к чувственным утехам или тщеславие? Не такой простой вопрос. Во время подготовки к исповеди зададим себе вопрос о наших страстях, есть ли среди них главная. Если есть, то на нее-то и направим главный удар, тогда борьба со страстями, Бог даст, сдвинется с мертвой точки.

На исповеди мы открываем грехи и обличаем страсти. И еще мы осуждаем общую направленность нашей жизни, если наша жизнь не устремлена к Богу – вот суть третьего подхода. Все три подхода к исповеди составляют единое целое и дополняют друг друга.

Первый подход напрашивается дополнить его вторым подходом. Например, если наша исповедь представляет собой длиннейший перечень отдельных грехов, но при этом мы не понимаем, какие именно страсти в нас пустили корни, – значит, мы за деревьями не видим леса. Если, получив прощение грехов, мы не встаем на борьбу со страстями, – стало быть, мы сами прекратили наше восхождение к Богу.

Еще одна ситуация. Если перечень грехов для исповеди мы из какой-либо книги вычитали и переписали в тетрадь, но совесть наша не обличает нас в этих грехах, и этот факт нас в общем-то устраивает, то наша исповедь будет чисто формальным исполнением церковной заповеди. Что-то вроде фарисейского законничества. Выписал и вычитал грехи, вычитал молитвы. И так годами: одно вычитывание следует за другим вычитыванием вместо живой молитвы и исповеди. О какой общей направленности жизни это вычитывание свидетельствует? Помните, что святитель Феофан в первом подходе говорил о совести?

Иногда исповедь превращается просто в общие слова: «Кругом грешна», «Что ни ступил, то согрешил», «Не соблюдал пост». Грех несоблюдения поста не обязательно связан со страстью чревоугодия. В каких-то обстоятельствах он бывает данью тщеславию или унынию. С этим надо разбираться. Конкретное греховное дело может привести человека к хорошо прикрытой застарелой страсти, о действии которой он и не подозревал.

После первого подхода как бы сам собой следует второй подход. А вот третий подход выводит человека на такой высокий уровень, на котором решается вопрос о всей его жизни. И разве мы способны отчетливо увидеть и исправить общую направленность всей нашей жизни, если мы не отслеживаем грехи и страсти?