Православная Луганщина

i0.wp.com/pravlug.ru/wp-content/uploads/2021/05/4-2.jpg?fit=1626%2C751 У отца Стефана кот есть. Вислоухий. Прихожанки подарили. Так как вислоухие коты считаются британского (или шотландского?) происхождения, батюшка и имя ему определил соответствующие – Черчилль.
И ведь предупреждали батюшку, что коты очень часто не только на хозяина становятся похожими, но и полностью соответствуют имени, которым его нарекут. Не внял предупреждениям отец Стефан. Решил, что он, обладая приобретенным священническим даром вразумления, обучения и воспитания, создаст себе верного друга, который не только украсит его целибатную жизнь, но и внесет в ее повседневность новые краски реальности и уюта.

Жизненные красоты действительно приобрели необычные оттенки и пополнились разнообразиями, о которых раньше батюшка представления не имел. Прежде всего, Черчилль, обследовав реальности священнического жилого пространства, определил себе три места пребывания, напрочь игнорируя купленный для него кошачий домик. Спал он только на тахте отца Стефана, норовя уткнуться носом в шею священника и укрыться сверху его бородой, ел, как и положено на кухне, признавая в качестве питания лишь кошачий корм, а лоток, который необходим для полноценной кошачьей гигиены, собственными усилиями вытолкал из туалета в ванну и иного места для него не признавал.

Довольно непросто было священнику привыкнуть к постоянно голодному взгляду Черчилля, но вспомнив о том, что хитрость и лукавство всегда были отличительной чертой британской политики, отец Стефан все же приучил кота к раннему завтраку, послеполуденному обеду и легкому ужину. Завтрак, конечно, можно было давать и попозже, но ровно в пять утра, независимо от летнего или зимнего времяисчисления Черчилль устраивал рывки с прыжками от священника на кухню и из кухни на спящего отца Стефана. По всей видимости, кот имел генетическую память о форсировании Ла-Манша (Операция «Нептун») и успешно ее реконструировал для получения необходимого результата.

Батюшка долго сопротивлялся и возражал против данного утреннего режима, но затем, к своему удивлению, понял, что можно не торопясь помолиться и даже просмотреть почту. Ранний подъем не только прибавил сугубое молитвенное утреннее стояние, он еще и определил регулярный послеобеденный сон, который раньше в режиме дня отсутствовал. Отец Стефан, обычно засиживался за компьютером допоздна, и тех 4-5 часов отдыха не всегда хватало для полноценного дня приходского священника. Естественно спали они, после обеда, вдвоем с Черчиллем и как кажется, батюшке во время этого отдохновения снился Южный Берег Крыма, а коту его резиденция в Воронцовском дворце, что в Алупке.

Как вы помните, отец Стефан пребывал в редком нынче целибатном состоянии, то есть семьи не имел, но и монахом не был, поэтому кот внес в его жизнь понятие «домашняя забота», что изначально батюшку смущало, но вскоре стало естественным и необходимым.

Надобно заметить, что Черчилль имел удивительную особенность, он никогда не мешал священнику молиться у домашнего аналоя, готовить проповеди и писать свои размышлизмы вкупе с рассказами за компьютером, но, как только отец Стефан засиживался за бесконечными спорами в социальных сетях, или включал свою любимую экономическую стратегию, поведение кота кардинально менялось. Черчилль устраивался между монитором и священником, и начинал усиленно ловить курсор на экране. Ему не нравилась компьютерная мышь и раздражала видеокамера. Из этого котобезобразия можно было сделать только один вывод: или ты занимаешься мной, то бишь, котом, или делом достойным.

Содружество, сотрудничество и взаимное уважение между котом и священником с каждым прожитым днем крепло и, в конце концов, превратилось в необходимость.

Нет, отец Стефан прекрасно знал, что чрезмерная привязанность к домашним животным не всеми его коллегами (и даже богословами!) одобряется и поддерживается, но, как известно, Бог нам данную животинку кошачьего племени для нашего же очеловечения создал. Поэтому, когда окрестные священники вкупе с благочинным на вид ему сей любвеобильный тандем ставили, батюшка тут же парировал:

— Хочешь вочеловечиться – заведи кота!

Священники, как известно, тоже вполне реальную человеческую сущность имеют, поэтому болезням подвластны, а здоровье по умолчанию – дар Божий, его беречь надобно. Отец Стефан долго самостоятельно должный статус телесного здравия восстанавливал, но пришло время, когда после очередного посещения врача, ему было категорично сказано: лекарства и микстуры дело нужное, но необходимо вам, батюшка, воздухом морским с можжевельником подышать и прогреть свою худосочность горячими солнечными лучами. Не только сказали, но и посоветовали куда поехать.

Пошел батюшка к родному архиерею, тот врачей поддержал, трехнедельный отпуск благословил и даже совет дал, куда конкретно ехать, где остановиться и какие храмы посетить. После сего святительского наставления митрополит улыбаясь на отца Стефана посмотрел и задал самый главный, мучащий священника вопрос:

— И куда же вы, батюшка, своего Черчилля определите?

Лучше бы не спрашивал. Не в епархию же кота отдавать, там и без Черчилля свои имелись, которые в епархиальную кошачью жизнь чужаков неохотно принимали.

Выручил как всегда староста.

Хотя нынче в приходской иерархии должности староста не предусмотрено, но, как и во времена давние, тот, кто в хозяйственных делах прихода главный настоятелю помощник, именно этим определением именуется.

Олег, так зовут старосту, был старым другом всех окружающих котов и кошек, причем не только тех, которые обосновались вокруг церкви, но и жили вокруг его квартиры.

Черчилль же питал к Олегу любвеобильные чувства. Это был единственный «чужак», к которому он без сомнений и сопротивлений забирался на колени, и от кого не требовал новой порции корма. Коту было вполне достаточно почесывания за ухом и вежливого обращения — «шпион британский».

Забрал староста кота, а священник, у которого откуда-то появилось чувство ревности, что его самого удивило, отправился на ближайший аэропорт. Здоровье поправлять.

Самолет с отцом Стефаном прилетел в крымскую столицу рано утром, точно успел к массовым рейсам автобусов на благодатный южный берег к морю Черному. Когда батюшка, приобретая билет, предъявил смартфон, с записанным названием поселка, где он собирался полноценно и бесповоротно излечиться, то прозвучал странный ответ из кассового окошка:

— Так это вам к кошке! Синий микроавтобус рядом с нами.

— К какой кошке? – не понял священник, но ответа не расслышал, сзади раздались многочисленные замечания, чтобы не мешал своими вопросами очереди продвигаться.

Поездка по утреннему Крыму отца Стефана привела в восторженное состояние. Он, прислонившись лбом к стеклу небольшого автобуса, с восхищением рассматривал открывающуюся пред ним красоту, о которой раньше лишь читал да на экране монитора лицезрел. Покрытые лесом горы, переходящие в отвесные скалы; разноцветное буйство деревьев и кустарников; ровные ряды, поднимающихся вверх, плантаций винограда и, самое главное удивительное в своей неповторимости и огромности, уходящее за горизонт море столь неординарно повлияли на священника, что он невольно даже псалом запел «Вся премудростию сотворил еси…». Запел, но вовремя остановился, поняв, что на него удивленно смотрят остальные пассажиры.

Реальность прекрасного и неповторимого окружающего мира, отвлекли батюшку от беспокойств во время перелета его одолевавших. Ведь тогда, в самолете, не о взлете и посадке думал священник, а об оставленных делах приходских и о «брошенном» дома Черчилле. Отвлек Крым от повседневности домашней, но ненадолго. Напомнил о коте британского происхождения дорожный указатель, на котором отец Стефан прочел: «Алупка – 2 км. Воронцовский дворец – 4 км».

Историю священник любил и прекрасно знал, что в конце последней мировой именно там, во дворце алупкинском жил настоящий Черчилль, лидер британский.

— Интересно, а коты там сейчас живут? – подумал священник, но мысленно разобраться в этом вопросе ему не дал многоголосый возглас пассажиров микроавтобуса:

— Кошка!

Батюшка посмотрел вперед и замер. Сквозь лобовое стекло увидел кошку. Нет, не перебегающую через дорогу, независимую ни от кого четвероногую и хвостатую особь семейства кошачьих, а громадную гору, в образе кошки. Она, гора Кошка, улеглась от дороги к морю, упираясь в скалу, которую, как позже узнал священник, называют Дива. Со стороны дороги, по которой ехал священник, создавалось полное впечатление, что кошка в образе горы пьет из моря воду.

— Промыслительно, — подумал отец Стефан, но сразу разобраться, в чем же заключался данный промысел не успел, так как автобус добрался в пункт назначения, и батюшка погрузился в решение насущных проблем по устройству собственного курортного оздоровительного бытия.

На следующий день, когда жилищные, медицинские и прочие необходимости перешли в категорию «режим лечения и отдыха», священник решил сходить к Кошке, тем более, что у верхней ее части, в районе задних ног и начала хвоста, располагался небольшой красивый однокупольный храм.

Весь путь вверх отца Стефана сопровождал не смолкавший ни на секунду треск цикад, да жаркий воздух наполненный ароматом можжевельника. У храма же, в послеобеденное время было тихо, миротворно и если бы не блестевшее синевой далеко внизу бесконечное море, можно было бы сказать, что даже похоже на приход собственный.

Похожесть, однако, не подтвердилась, так как сразу за небольшой папертью у открытых церковных дверей, во всю их ширину расположился огромный рыжий кот. На появление пред ним отца Стефана, кот ответил открытием одного глаз, оценивающе посмотрел на пришедшего и тут же его закрыл. Уйти с прохладного места кошачьего отдохновения он даже и не подумал.

Батюшка аккуратно переступил через кота и вошел в церковь. Тишина. Никого. Священник несколько минут постоял на месте, рассматривая убранство и роспись, а затем подошел к центральному аналою, поклониться и поцеловать храмовую икону Покрова Богородицы. Икон этого удивительного праздника соединяющего мир горний и мир дольний, прошлое и настоящие, отец Стефан видел множество, но эта была особо пронзительной. Богородица смотрела на батюшку не как величественно покрывающая и защищающая Заступница, а именно как Мать, как его мама. Священник замер, ему показалась, что он даже голос материнский услышал…

В это время скрипнула небольшая боковая дверь, которую отец Стефан изначально даже не заметил и в храм вошел настоятель прихода.

— Что, отче, нравится икона? – спросил глава прихода.

Как он определил, что высокий, в светлых брюках, босоножках и в курортной необъятной рубашке посетитель является именно священником, для многих людей вне церковных непонятно. Для тех же, кто служит, это само собой разумеющая способность, хотя объяснить, откуда она берется, никто из нас не может.

— Нравится, не то слово – ответил отец Стефан. – Я подобной еще не видел.

— Я тоже, когда к ней подхожу, мать вспоминаю, — добавил местный батюшка, протягивая руку и представляясь.

Побеседовали священники о делах своих церковных и приходских. Повздыхали о заботах, нашли общих знакомых в мире поповском, священноначалие также не осталось в стороне этой беседы и, конечно, договорились, когда вместе служить будут. Обычный при подобных беседах чай, в крымских реалиях, заменил сахарный арбуз и бахчисарайские персики.

— Сейчас пойду вниз, к морю, туда где Кошка воду пьет – сказал, прощаясь, отец Стефан.

Местный настоятель показал незаметную для впервые сюда приехавших тропинку, по которой проще спуститься вниз и посоветовал:

— Ты, отче, около аллеи со статуями, в магазинчик зайди, и корма кошачьего купи.

— Зачем? – удивился священник.

— Там узнаешь, — с улыбкой ответил настоятель.

Когда до моря, вернее до того места, где каменная кошка лакает из него воду, осталось минут пять-десять пути, тропинка закончилась. Отец Стефан вышел на широкую кипарисовую аллею, по центру которой расположились громадные «греческие» статуи древних богов, в голом античном виде, но с лицами средней полосы России. Здесь же располагался и магазинчик, в котором батюшка и приобрел, со вздохом вспоминая Черчилля, два пакетика Вискаса.

Мало купил!

Для оравы разнокалиберных котов и кошек, которые встретили батюшку на ступеньках спуска, этот корм был как капля в море. Каких особей здесь только не было! Белые, рыжие, пятнистые и со стандартно кошачьим расцветом; с нахальным, деликатным и скромным характером; с порванным ушами и в разной степени упитанности – все они увидели в отце Стефане единственный источник сытности и возможность увеличения активности своего кошачьего племени.

С удивлением рассматривая котов и кошек у горы Кошка, батюшка поймал себя на мысли, что он ищет среди них вислоухих. Их не было. И данный факт отца Стефана почему то обрадовал.

* * *

Все время крымского оздоровления прошло у батюшки в обрамлении удивительном. Утром, выходя из своей комнаты его встречали глаза местного лохматого пса Бима и кошки Моники, которые дружно и вопрошающе требовали корма насущного. В санатории, где священник принимал процедуры, навстречу к нему всегда выходил вальяжный кот Леопольд. В храме, где батюшка служил рыжий громадный котяра Пилигрим требовал к себе внимания и заботы. У моря, где каменная Кошка пила воду его встречала мяукающая и всегда голодная орава.

А дома… Дома ждал Черчилль.

Протоиерей Александр Авдюгин