Елицы

24 декабря 1825 года (190 лет назад) в деревне Жостово Московской области Осип Филиппович Вишняков открыл лаковое производство на папье-маше и металле.
Так был основан знаменитый Жостовский промысел, который известен сегодня во всем мире.
В прейскуранте Вишняковых значилось: "Заведение братьев Вишняковых лакированных металлических подносов, сухарниц, поддонов, из папье-маше шкатулок, портсигаров, чайниц, альбомов и проч. существует с 1825 г.".
Самым распространенным видом жостовской росписи, пожалуй, является букет. Чаще всего композиция такая: в центре крупный бутон, по бокам – мелкие. Самый любимый жостовский цветок – роза. У жостовцев розы всегда яркие, крупные, сочные. Встречаются также тюльпаны, маки, георгины и более скромные цветы – ландыши, анютины глазки. Букет из скромных цветов, как правило, окружается цветочками помельче, словно связанными небольшими веточками и листочками. Художник может нарисовать и яблоки, груши, сливу, землянику, шиповник.
Мастера из Жостова пишут исключительно по воображению – образцов нет. Зато есть правила, передаваемые из поколения в поколение, связанные с целым рядом очень прочных жостовских традиций. Азам росписи здесь начинают обучаться с детства, и лишь годам к семнадцати молодой мастер овладевает всеми приемами кистевого письма. Оно удивительно гармоничным образом совмещает в себе все оттенки цветов – красного, желтого, голубого, синего, зеленого, фиолетового. И в результате получается такое мощное многоцветье, что глаз не оторвать!

Жостовская роспись
Евгений Лукашенков
* * *

… Сезанн таких картин не пишет

Кружочек света ночью выхватил
Куст георгина, что под лаком,
Казалось, из дыханья вылеплен,
Раскрашенный грезою яркой.
Трепещет он при встрече с розами.
И смотрит глазками Анюта
На то, что будет вслед за грозами,
Что, может, нравится кому-то.

А на подносе приносили нам
В тот день весь луг с его цветами.
Как утром небо, были синие
Цветы, что выращены снами.
И вслед за молнийными вспышками
Мы посмотрели вдаль ревниво,
Омытые листвы одышкою,
Всё что-то ждали терпеливо.

И вот когда стемнело, рядышком
На площади при освещении
Каком-то странном, в каждом пятнышке
Фонтана чудилось нам зрелище. –
А может, то обман лишь зрения? –
На нас с подноса безразмерного
Тритон смотрел, как будто первое
Бернини блюдо он отменное.

А если ближе взять, от Медного
Я всадника, нам поднесенного,
Все ж откажусь. Зря его гневная
До корочки поджарит молния.
И клумбы станут тоже жостовской
На время росписью. Лишь звезды
Лежали на подносе жесткие.
Пить крепкие напитки поздно.

Ромашкою пленившись тайною,
Решил, что ныне в чашке пара
Достаточно, чтоб мироздание
Представить в форме самовара
На красочном подносе, зрение
Что нам вернет. Навряд ли сыщешь
Букеты те в далекой Кении.
Сезанн таких картин не пишет.