Евгений. Клинический психолог.

Наперед расскажу как появилась мысль назвать так статью и связать атеизм и идею контроля над веществом у зависимых. На эту идею меня натолкнула книга Удобный враг. Политика борьбы с наркотиками в Скандинавии Нильса Кристи, Кеттиль Бруун, а точнее названия одной из глав: «Основные условия существования системы контроля». И я подумал, что человек верит в то, что он может контролировать то, что контролировать не может, только в том случае, когда он одинок в своей душе и ему не на кого внутри себя положиться; потому что больше ничего другого не остаеться, выхода нет, а не то ждет страх и глубокое отчаяние. А именно употребление вещества изменяющего сознание и настроение зависимый то контролировать и не может.

В данной статье я рассматриваю атеизм не как вероучение, а как состояние души человека, в контексте нашего разговора, человека зависимого от ПАВ. Состояние неверия в Бога, состояние Богооставленности, причем по моему глубокому убеждению не Бог оставил человека, а человек Бога, как раз ради самовластия, то есть власти над собой или контроля как его понимают наркологические зависимые.

Контроль они понимают как власть и в этом они в корне заблуждаются и заблуждение это исходит из состояния веры в то чего нет - иначе атеизма. В чем же их заблуждение?

Значение слова контроль в первом значении по словарю Ушакова следующее: Наблюдение, надсмотр над чем-н. с целью проверки. И все, ни о какой власти, ни о какой возможности управления каким либо процессом речи вовсе не идет. Иначе говоря контроль над процессом употребления наркотиков не есть власть над ним, а всего лишь наблюдение за ним с целью констатации фактов его протекания, то есть проверки. Из этого вытекает, что обретение контроля как власти невозможно такого феномена просто не существует и здесь зависимые самые убежденные атеисты, потому что верят в обратное.

Есть два типа атеистов: те кто честны с собой и те, кто себе врут. Назовем их по именам героев романа Достоевского «Бесы». Первый это самоубийца Кирилов Алексей Нилыч, второй это властолюбец и убийца Верховенский Петр Степанович приведу их диалоги; они интересны для понимания сути контроля зависимого и его истоков в состоянии Богооставленности.
- Кирилов: Бог необходим, а потому должен быть.
- Верховенский: Ну, и прекрасно.
- Кирилов: Но я знаю, что его нет и не может быть.
- Верховенский: Это вернее.
- Кирилов: Неужели ты не понимаешь, что человеку с такими двумя мыслями нельзя оставаться в живых?
- Верховенский: Я понимаю только, что вы, кажется, колеблетесь… Это очень скверно.
- Кирилов: Ты подлец и ты ложный ум. Но я такой же, как и ты, и застрелю себя, а ты останешься жив.
- Верховенский: То-есть вы хотите сказать, что я так низок, что захочу остаться в живых.
- Кирилов: Если нет бога, то я бог.
- Верховенский: Вот я никогда не мог понять у вас этого пункта: почему вы-то бог?
- Кирилов: Если бог есть, то вся воля его, и из воли его я не могу. Если нет, то вся воля моя, и я обязан заявить своеволие.
- Верховенский: Своеволие? А почему обязаны?
- Кирилов: Потому что вся воля стала моя. Неужели никто на всей планете, кончив бога и уверовав в своеволие, не осмелится заявить своеволие, в самом полном пункте? Это так как бедный получил наследство и испугался, и не смеет подойти к мешку, почитая себя малосильным владеть. Я хочу заявить своеволие. Пусть один, но сделаю.
- Верховенский: И делайте.
- Кирилов: Я обязан себя застрелить, потому что самый полный пункт моего своеволия — это убить себя самому. Я обязан неверие заявить, — шагал по комнате Кириллов. — Для меня нет выше идеи, что бога нет. За меня человеческая история. Человек только и делал, что выдумывал бога, чтобы жить не убивая себя; в этом вся всемирная история до сих пор. Я один во всемирной истории не захотел первый раз выдумывать бога. Пусть узнают раз навсегда. Понимаешь теперь, что все спасение для всех — всем доказать эту мысль. Кто докажет? Я! Я не понимаю, как мог до сих пор атеист знать, что нет бога и не убить себя тотчас же? Сознать, что нет бога, и не сознать в тот же раз, что сам богом стал — есть нелепость, иначе непременно убьешь себя сам. Если сознаешь — ты царь и уже не убьешь себя сам, а будешь жить в самой главной славе. Но один, тот, кто первый, должен убить себя сам непременно, иначе кто же начнет и докажет? Это я убью себя сам непременно, чтобы начать и доказать. Я еще только бог поневоле и я несчастен, ибо обязан заявить своеволие. Все несчастны, потому что все боятся заявлять своеволие. Человек потому и был до сих пор так несчастен и беден, что боялся заявить самый главный пункт своеволия, и своевольничал с краю, как школьник. Я ужасно несчастен, ибо ужасно боюсь. Страх есть проклятие человека… Но я заявлю своеволие, я обязан уверовать, что не верую. Я начну, и кончу, и дверь отворю. И спасу. Только это одно спасет всех людей и в следующем же поколении переродит физически; ибо в теперешнем физическом виде, сколько я думал, нельзя быть человеку без прежнего бога никак. Я три года искал аттрибут божества моего и нашел: аттрибут божества моего — Своеволие! Это все, чем я могу в главном пункте показать непокорность и новую страшную свободу мою. Ибо она очень страшна. Я убиваю себя, чтобы показать непокорность и новую страшную свободу мою.(1)

Атеист и зависимый по типу Кириллова, который верует в небытие и панически боится его и потому хочет власти над ним – убьет себя. Атеист и зависимый по типу Верховенского, который верит в небытие и также панически его боиться, но утешается его отсрочкой; хочет власти над временным бытием и поэтому будет жить до конца и бороться за власть над жизнью и наркотиком. Оба типа - крещеные атеисты, а потому благодать Божия данная им в таинстве крещения возопиет голосом тоски по вечному Богу и голосом тления жизни временной и всех ее удовольствий и делает их обращение от употребления к трезвости более возможным, чем у некрещенных атеистов тоски по Богу не имеющих.

Здесь актуально привести часть беседы Христа с Никодимом, которая касается крещения: «Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских. Он пришел к Иисусу ночью и сказал Ему: Равви́! мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог. Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух.»(9)

Продолжая мою мысль о связи атеизма и идеи контролировать наркотик, приведу слова Т. А. Флоренской на этот счет: «Мировоззрение, отрицающее вечную духовную жизнь человека, служит обоснованием и оправданием произвола распоряжаться самим существованием своей жизни, а значит, и жизни другого. Если вечной жизни не существует, человеку “все дозволено”.» (2)

В нашем случае для наркологического больного, атеистический силлогизм Достоевского «Если Бога нет, всё позволено» превращается в формулировку «Если Бога нет, все возможно мне», которая является основой навязчивой идеи о возможности контроля ПАВ при очередной попытке ведущей в тупик. Атеист априори эгоцентричен, то есть он становиться центром мироздания и с этого момента обязан отвечать за все и тогда жизнь перестает быть жизнью и становиться каторгой с единственным облегчением в наркотике. По большому счету мы говорим о том, что источник идеи «фикс» контролировать наркотик лежит в мировоззренческой позиции зависимого, как он смотрит на мироздание - творение оно Божие или нет.

Протоиерей Олег Махнёв говорит о тупиковости атеистического мировоззрения следующие: «Если исходить из того, что Творца нет, то картина совсем мрачная. Мы никому не нужны, выброшены здесь, как мусор, кожура от банана, произвольно перемещаемся, насыщая свои чрева, накапливая жизненный хлам, тряпки, и это единственное удовольствие для души. Практически животные, низменные инстинкты диктуют нам и род нашей деятельности, и поставленные задачи. Путь тупиковый, ещё и потому, что после смерти нет никаких перспектив, никакой надежды на спасение. Если верующий верит, что Христос — источник жизни и после отхода в мир иной нас ждёт продолжение жизни, но в ином измерении, то атеист сполна получит то, что продекларировал, заявив: “Хочу быть с источником вечной смерти”. Получается, что это весьма смелые и дерзкие люди: им одной смерти мало, они добровольно хотят быть в эпицентре этого мрачного процесса. Дело даже не в том, что во что верили, то и получат, а в том, что они изначально выбирают дорогу в тупик и безвыходность.»(3)

Зависимому который остаётся на позиции атеизма невозможно помочь, потому что его выбор тупик и смерть за то, чтобы чувствовать себя богом. Божественность адикта, для него самого, заключается прежде всего в вере в то, что он может употреблять наркотики как он хочет, в этом его иллюзия всесилия. Ведь даже тень всесилия это такая сильная штука, как показывает практика, что человек готов умереть ради нее в употреблении лишь бы сохранить эту ложь за собой.

Виктор Франкл писал : «Наивысшим воплощением теории, называющей человека продуктом наследственности и среды - или, как предпочитали выражаться фашисты, "крови и почвы", - стали газовые камеры Освенцима. Я абсолютно убежден, что идея газовых камер… рождалась не в том или ином министерстве Берлина, а за партой или в учебной аудитории, где вели занятия нигилистски настроенные преподаватели и учёные.»(4) Отсюда, от крови и почвы, у наркологического больного вот эти известные всем специалистам фразы «Я могу бросить. Я могу контролировать» которые не поддаются логической конфронтации и находятся вне зоны критического осмысления пациента.

Для неверующего наркотик это все что у него есть перед лицом вечного небытия и бессмысленных страданий временной жизни, именно поэтому он будет контролировать его до смерти. “Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше” (Матф.6:21). (5) В Священном Писании и в творениях святых отцов о сердце часто говорится, как о духовном центре человека. - "Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источник жизни" (Притч. 4, 23). (6) Сердце – начало и корень всех наших деяний. Что ни делаем внутри и вне нас, делаем сердцем – или добро, или зло. Поэтому Бог требует нашего сердца: «Сын мой! Отдай сердце твое мне» (Притч. 23:26) (7) И если в сердце Бога нет - наркотик из него не убрать, как в песенке поется:

Вся королевская конница,
Вся королевская рать
Не может Шалтая-Болтая собрать!

Так есть и у армии специалистов: психологов, наркологов, психиатров, которые не могут одержать окончательной победы над зависимостью и дать пациенту исцеления, в том числе и от навязчивой идеи контролировать вещество.

Анонимнные алкоголики сделали следующее открытия в рамках обсуждаемой нами темы: «Когда мы увидели, как другие решают свои проблемы, полагаясь на Дух Вселенной, мы перестали сомневаться в существовании Бога. Наши собственные идеи оказались беспомощными, в то время как идея Бога помогла нам.» (8)

Список источников:
modernlib.ru/books/dostoevskiy_fedor_mihaylovich/besi/read_36/
www.orthedu.ru/books/semya/mirdom.htm
www.xpa-spb.ru/libr/Mahnev/bozh-dar-very.html
www.scienceandapologetics.org/text/134.htm
azbyka.ru/hristianstvo/bibliya/novyi_zavet/nagornaya_propoved_106-all.shtml
www.bogoslov.ru/text/3415902.html
azbyka.ru/tserkov/duhovnaya_zhizn/osnovy/pravoslavnaya_entsiklopediya_211-all.shtml
podolsk-alco.net/literature/big-book/4.html
azbyka.ru/biblia/?Jn.3