Православные цитаты

Человечество окружает плотным кольцом каменистый Голгофский холм с Крестом на его вершине. Народы всех стран как бы «обступают» его, толпятся внизу, иногда молятся, иногда горячо спорят, забывая зачастую при этом, что они находятся возле ног Распятого. А Он – с высоты Крестного Древа – всматривается в их лица и силится отыскать в их глазах малейший отсвет любви или хотя бы жалости, сострадания. Люди же все бродят и бродят вокруг холма, но подойти к Распятому боятся, ибо в глубине души каждый из них хорошо знает, что если он рискнет приблизиться ко Христу, то должен будет тоже взойти на Крест, распяв на нем свою греховную «самость».
Только Крест может даровать нам – через со-распятие Спасителю, через co-умирание и со-воскресение с Ним – подлинное единство в Боге и с Богом. Лишь испив чашу страстей Господних вместе со Христом и только крестившись тем голгофским крещением, которым крестился Он, мы таинственным образом оказываемся вознесенными вместе с Ним на этом смертном Древе, – Древе, что преобразило саму нашу смертность в торжество всеобщего Воскресения.
Орудие казни отныне обращается в орудие славы, отчаяние богооставленности – в надежду на избавление, ненависть разбойника – в раскаяние и смирение, торжество палачей – в их поражение, власть смерти – в гибель ее самой, рабство греху – в ту безграничную свободу, что достижима лишь в круговороте любви Творца и Его творения. История евангельской Жертвы может стать и нашей историей, смерть Христа должна сделаться и нашей смертью. И только если мы сумеем пройти весь этот трудный и мучительный путь вслед за Искупителем, нося на себе «Его поругание»(ср. Евр. 13:13), мы сможем воскликнуть вместе со святителем Григорием Богословом: «Вчера я распинался со Христом, ныне прославляюсь с Ним; вчера умирал с Ним, ныне оживаю; вчера спогребался, ныне совоскресаю».
Своей силой Крест преображает всю окружающую нас страшную реальность поврежденного грехом бытия. Все то, что прежде приносило людям лишь ощущение безысходности и отчаяния, он превращает в подлинный залог нашего спасения. Все последствия греха, включая и саму смерть, неизбежный для каждого из нас раскол человека на «составы» – Крест обращает в основание искупления мира. В этом смысле учение о Кресте – самая «абсурдная», самая «парадоксальная» из всех сторон христианского вероучения.
«Крест Твоей смерти стал источником жизни для нашей смертности...», – говорит преподобный Ефрем Сирин.
Орудие убийства становится для человечества способом стяжать вечную жизнь; страдание и боль оказываются единственно возможным путем к обретению нами неизмеримого блаженства. Даже людская ненависть палачей к Творцу и Создателю вселенной, человеческая жестокость и безразличие к Нему невольно влекут за собой возрождение изначально дарованного нам права на богоусыновление, приводят к подлинному явлению любви Спасителя к собственным распинателям. И здесь еще раз проявляется та удивительная способность, которой может обладать один лишь Господь – таинственное и до конца не постижимое для нас «умение» обращать во благо даже само зло. С особенной силой проявляется это «умение» на Кресте, когда, по определению В. Н. Лосского, «...вся реальность падшей природы, включая саму смерть, все экзистенциальные условия, бывшие следствием греха и, как таковые, имевшие характер скорби, наказания, проклятия, были обращены Крестом Христовым в условия спасения».
Христиан издревле упрекали в том, что они поклоняются орудию смерти, воплощавшему собой самый жестокий из всех мыслимых способов казни, поклоняются символу позора. Но на подобные упреки они отвечали, что как раз наибольшей Своей славы Господь достиг именно на Кресте и что именно через Крест обретается и познается нами действительный реальный опыт Воскресения Христова, а через него – и воскрешения всех нас. «Исповедую Крест, поелику знаю о воскресении» – говорит святитель Кирилл Иерусалимский.
По учению Святых Отцов, слава Креста заключена в том, что именно на этом Древе и достигается максимальная степень Божественного кеносиса, умаления Христа, зрится вся Его жертвенность, все Его милосердие. На Кресте же проявляется и вся полнота Его человечности, его «адекватности» – по Таинству Боговоплогцения – каждому из нас. Древняя святоотеческая мысль гласит: то, что в Боговоплощении Христом не воспринято – «не уврачевано; но что соединилось с Богом, то и спасается». Не следует забывать, что эти слова святителя Григория Богослова в равной мере могут быть отнесены не только к полноте человеческого во Христе как к воспринятой Им людской природе, но и к полноте Его человечности как всего пережитого и прочувствованного Им в «зраке раба». Это относится ко всему тому горестному, страшному и «рабскому», что претерпевает людской род в результате своего эдемского богоотступничества и что точно так же (конечно же, за исключением греха) было пережито – как «Одним из нас» – и Самим Богом. А что может быть горестней и страшней, чем те унижения, то поругание, что принимает на Голгофе, на Крестном Дереве Господь из рук сотворенных Им по Его любви людей? Именно здесь – на Кресте – проявляется как вся полнота уничижения, вся полнота кеносиса Спасителя, так и вся полнота Его торжества.
..."И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32), – обещает в Евангелии Спаситель, давая понять, какой смертью предстоит Ему умереть. Кого же привлекает Он в это неразрывное единение? Что даруется нам, прибиваемым вместе с Ним ко Кресту?
«Распростерши руки Свои святые на древе, Христос раскинул два крыла, правое и левое, призывая к себе верующих и прикрывая их, как птенцов Своих», – говорит священномученик Ипполит Римский. Благодаря этому образу мы особенно ясно видим, чем же на самом деле был и остается Крест для христиан.
Для нас ветви Креста прежде всего знаменуют и указывают на раскинутые руки Спасителя, готовые принять в объятия жертвенной любви весь мир. Христос в Своем страдании привлекает к Себе и возносит с Собой на высоту Святого Древа весь человеческий род – и уверовавших в Него из избранного народа, и пришедших к Нему из язычников. Все человечество оказывается связанным друг с другом в единый союз Крестной Жертвы и Крестной Любви. И если сам Крест и может быть назван символом чего-либо существующего в этом мире, то он – символ любви Божией к Своему павшему грехом творению.
Некогда создатель Песни Песней провозгласил в ней устами Невесты-Церкви, прославляющей своего Возлюбленного-Христа: «знамя его надо мною – любовь» (Песн. 2:4).
Крест и есть то «знамя любви», тот стяг, под которым происходит встреча, брак и таинственное единение Жениха-Христа с Его Церковью.
В этот союз, в это нерасторжимое единство вступаем и все мы – посредством Креста и всего того в нашей жизни, что сущностно и неразрывно связано с Голгофской Жертвой. Здесь – и крещение с троекратным погружением во образ трехдневного пребывания Спасителя во гробе. Здесь же – и Святая Трапеза, столь же неотрывная от страшной Голгофской Жертвы, от того Жертвенника-Креста, на котором Первосвященник Христос – «Приносяй и Приносимый» – предает Свое Человечество в жертву Всей Святой Троице.
Связь, осуществляемая в мире Крестом – отнюдь не служебно-функциональная. Крест – не только вертикальная и горизонтальная оси координат бытия, и его ветви – не просто некие векторы развития тварного мироздания. Крестная связь гораздо прочнее любых других связей, установленных в царстве как надматериальных, так и физических законов. Она – самый глубокий из всех доступных для нашего понимания образов энергийного единения Творца со Своей тварью, она пронизывает собой всю вселенную от глубин преисподней до вышних обителей ангельских чинов. Связь эта – всепребывающее действие любви Божией к Собственному творению, любви, что столь желанна для спасаемых и столь мучительна для отрекающихся от своего Создателя. Любовь эта достигает своего предельного свершения, исполнения именно на Голгофе, в распятии на жертвеннике-Кресте. Лишь через Крест мы ощущаем ее подлинную силу, поэтому именно Древо нашего спасения и стало живой проповедью правды о жертве Христовой любви, известием о нашем прощении и искуплении, знамением непостижимого самоумаления Сына в послушании Отцу. Крестное Древо стало и твердым залогом нашего «права» – в достигнутом голгофском единении Творца со спасаемой Им тварью – искать совершенного обожения, таинственного энергийного богоподобия.
Постичь подлинные плоды Крестной жертвы Спасителя для каждого из нас бывает непросто: порой мы идем к такому постижению в течение всей нашей жизни.
В крещении мы совоскресаем вместе с нашим Богом, восстаем из могилы вместе с Ним – сбрасывающим пелены и выходящим из пещеры в светлую зелень сада. Те пути, что открываются перед нами, покидающими вслед за Искупителем гробницу нашего рабства греху, исполнены загадок и тайн. Воспринимаемая нами через сораспятие Господу «животворящая мертвенность» Христа неузнаваемо преображает каждого из нас (правда, сами мы удивительным образом можем оказаться неспособными это заметить). Пред нами открывается дорога к подлинному счастью, благу и любви – к пребыванию с Богом и в Боге. Путь этот труден, исполнен опасностей и угроз, исходящих и от внешних врагов и из самых глубин нашего горделивого страстного «я». Споткнуться, упасть, погибнуть на этом пути очень и очень легко. И все же мы здесь идем не в одиночку: перед нами шествует наш Пастырь – Христос, над нами реет Знамя нашей победы – Крест.
Именно Крест – истинный залог долгожданного примирения и духовного союза «земли» и «неба». Все то благое и прекрасное, что обретаем мы в новом, уже искупленном бытии, оказывается как бы запечатлено, подтверждено знамением Креста. Он – та печать, что, подобно оттиску царского перстня, навеки устанавливает неразрывное единство Творца и твари, бессмертного Божества и созданного Им «из ничего» дольнего мира. Отныне Крест – наша защита против всякого зла, скверны и нечистоты. Он – победоносное знамя в непрерывной войне за Божию правду, за свободу от зла. Сеявший прежде смерть Крест делается отныне подлинным воплощением жизнеутверждающей истины: Господь неотступно пребывает среди нас, и мы – Им прощены.
Именно Крест возводит отныне человека – на равных правах – в самое средоточие ангельских хоров, преображает его в подлинного причастника Божественной благодати, делает сыном и другом Творца и Создателя всякой плоти, приносит человеку в конечном счете самое загадочное и таинственное из всех известных плодов и совершенств богопричастности и богообщения – обожение.
Лишь на осознанном пути к достижению этого удивительного состояния – обожения, «теосиса» – человек вместо чувства мучительной и горькой богооставленности может по-настоящему ясно ощутить дарующее ему надежду и радость животворящее торжество во вселенной победившего зло и смерть Личного Единого Бога. Причем такой вселенной отныне может оказаться не только бесконечное пространство окружающего нас мира, но и сам «внутренний человек», собственная его сердечная глубина. И тогда, через свою веру в Спасителя, через вселение Христа в свое сердце, христианин, укорененный и утвержденный в Божественной любви, оказывается способен, по слову Апостола, «постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы <...> исполниться всею полнотою Божиею»(Еф. 3:18–19).
Ведь только через постижение «широты и долготы, и глубины и высоты» Креста – этого грубо оструганного и тяжелого Голгофского Древа – и становимся мы храмом, вместилищем, жилищем для милосердного и любящего нас Божества, совоскресая вместе с Ним в бесконечность и безбрежность Его победоносного Святого Царства...
В начале времен Бог сотворил прекрасный мир, солнце и луну, людей и зверей, растения и всю иную природу. Но затем – еще на заре своей жизни – человек пал грехом во Адаме. И вот – в пропасть страдания и смерти вместе с ним оказался низвергнут и весь окружавший его мир. Животные и растения, обитатели морских глубин и воздушных пространств, – вся тварь, все, что существовало на земле, обрушилось во тьму и отчаяние беспросветности, во мрак тления. Казалось, что в мире не осталось больше ни надежды на спасение, ни подлинной и глубокой веры в Сотворившего этот мир... Но однажды в каменистую почву Голгофского холма было вкопано мертвое Древо. Оно сделалось орудием казни и, как представлялось многим, позора для Того, Кто создал и это Древо, и этот холм, и всю землю. Потом Тот, Кто – умер, восстал из гроба; и вместе с Его Воскресением «воскресло», процвело и мертвое Древо. Оно сделалось живым и одновременно животворящим, – крепкой опорой для всего мироздания: материального и духовного, видимого и невидимого, человеческого и ангельского.
В миг казни Богочеловека лишенный собственных корней мертвый ствол Древа был надежно вкопан палачами в каменистую почву Палестины и не мог упасть – его крепко держала земля. Ныне же, после обретенной нами святой радости Воскресения, уже сама земля и каждый из живущих на ней не могут кануть в бездну небытия, погибнуть во мраке безблагодатного домирного «ничто» именно благодаря тому, что весь наш мир крепко и надежно покоится на основании Древа Спасения – Животворящего Древа Креста.
***