Православные истории

Икону принесли вечером. С утра звонили, потом в храм пришли, с рассказами о древности иконы, ее красоте и дороговизне.
Один из коробейников, шмыгая носом, с придыханием, дыша мне в ухо уже устоявшимся вечным перегаром, объяснял:
‑ На дереве, батя, под золотом, Бог нарисован и дом его рядом, в лесу…
‑ В раю, что ль Бог?
‑ Да каком раю, в лесу?! Сколько стоить будет?
‑ Да откуда ж я знаю, может она ворованная или ненастоящая.
‑ Да старуха моя мне оставила. Померла. Вот те крест!‑ попытался изобразить на себе крестное знамение левой рукой продавец. ‑ Так сколько стоить будет? Семнадцатый век, отец, она нам по наследству передавалась.
‑ Так уж и семнадцатый?
‑ Точно. Мне митрофановский поп сказал, что ей 350 лет.
Священника из Митрофановки я знаю. В древних иконах он вряд ли разбирается, но старую икону от современных, в годы хрущевские и брежневские на досточках написанных, отличить сможет.
‑ Ладно, приносите. Посмотрим.
И двух часов не прошло. Постучали.
В полосатой «базарной» сумке, завернутая в ветхое серое полотенце, уместилась большая, по размеру ‑ аналойная икона.
Разворачиваю.
И… сдержаться не смог.
‑ Ух ты, Серафим!» ‑ так и выдохнулось.
Соединенная сзади, двучастная, с ковчегом (углубленная срединная часть), с соблюдением всех иконописных форм и тонкой позолотой икона преподобного старца Серафима Саровского – была красива и особенна.
Есть свойство, «особенность» у некоторых икон, которыми они своею красотой призывают не любоваться, а молиться. Так и говорят – намоленная икона. Эта была из них. Причем, стало абсолютно ясно, что икона храмовая. По торцу ее боковых граней остались отверстия от креплений, для установки в иконостасном кивоте.
‑ Так откуда икона? – внимательно смотря на пришедшее трио, еще раз вопросил я. – Бабка оставила, или из храма уведена?
‑ Ты что, батя, обижаешь, моя икона – ответствовал самый «интеллигентный» коробейник. – Точно, старуха оставила. Наследство. Вот уезжаем в Россию с собой забирать не хотим, пусть на Родине останется.
Такого пафоса я даже не ожидал, хотя оно и действительно, если уезжают, то с такой иконой на таможне проблемы обязательно возникнут.
‑ Так берешь икону? – настойчиво и вопросительно требовал «хозяин», ‑ Гляди, красивая какая. Семнадцатый век.
‑ Семнадцатый точно, ‑ возразил я, только вот не век, а год. Именно 1917 или около того.
‑ Да ты что! Цену сбить решил? – чуть ли не завопил хозяин, ‑ да нам за нее в Луганске знаешь сколько забашляют? Не семнадцатый, смотри‑ка, спец нашелся. Она моей бабке от ее прабабки осталась, а той тоже с древности…
Возмутительным междометиям с пропуском предыхательных начал всем известных выражений, казалось, не будет конца и мои попытки объяснить, что икона никак не может быть века XVII, так как преподобный вообще‑то жил в XIX, а канонизирован лишь сто лет назад не принимались даже на слух.
‑ Так берешь икону? – оборвал, возмущающегося поповской несправедливостью напарника, другой продавец.
‑ Это икона храмовая и дорогая, мне посоветоваться надо.
‑ Дорогая, и я ж об том же – тут же поддакнул «хозяин», ‑ Триста лет иконе.
Объяснять еще раз, что иконе преподобного старца лет сто от роду я больше не стал.
‑ Сколько хотите?
‑ Тысячу долларов – вполголоса выдал продавец и икнул, утверждающе.
‑ Нет, братцы, таких денег у нас нет, да и стоит она вполовину меньше.
Тут я говорил со знанием дела, так как не столь давно приискивал для храма икону подобного вида и цены раритетов знал.
Спор мог затянуться до бесконечности, поэтому, чтобы не устраивать бесполезных и никому не нужных торгов я стал заворачивать икону в полотенце, всем своим видом показывая, что отказываюсь брать.
‑ Езжайте в область, в антикварный магазин и там продавайте.
Коробейники переглянулись.
‑ Деньги сейчас отдашь?
‑ Отдам половину – заявил я. ‑ Остальные ‑ через недельку, когда подсобираем на приходе, да и проверю я иконку, вдруг ворованная.
На «ворованная» продавцы никак не среагировали, но стали требовать полного расчета.
Деньги, конечно бы я нашел, тем более, что собирались мы на храм икону приобрести, но что‑то мне мешало взять вот просто так и забрать преподобного старца. Нужно было время. Подумать и помолиться.
Согбенный, опирающийся на клюку старец Серафим, как то грустно смотрел с лесной опушки и в его взгляде грусть, соединялась с тревогой.
‑ Значит так, братия, ‑ решил я окончательно, ‑ половину денег я сейчас же отдам, а вторую после Вознесения, то есть через пять дней. Устраивает – забираю, нет – везите в антикварный.
Коробейники помялись и согласились.
Не спалось толком в эту ночь. Несколько раз подходил к столику, где стояла икона. Старец из своего далеко тревожно вглядывался в день сегодняшний и, как мне показалось, чего‑то ждал.
Не напрасно было его ожидание и мое беспокойство. Солнце толком еще не успело взойти, как раздался настойчивый и многоразовый, «аварийный» звонок в дверь.
‑ На пороге стояла дородная дама, за ней, как то терялся и абсолютно «не смотрелся» один из вчерашних продавцов.
‑ Отдайте икону, сейчас же! Да как вы смели ее брать за такие гроши?! А еще священник называется!
Я, молча, не выслушивая дальнейшие причитания и обвинения в своей непорядочности, алчности и сребролюбии вынес икону.
‑ Возьмите.
Дама немного опешила от моего смирения и молчаливого согласия и, отдавая мне деньги (уже в государственной валюте) лишь сказала:
‑ За эту икону я квартиру куплю и еще на машину останется. Семнадцатый век! А он – (прозвучавшее выражение‑определение опускаю) – за такие гроши хотел нас наколоть.
Закрыл дверь, виновато посмотрел на встревоженных домочадцев, и пошел в храм читать акафист преподобному Серафиму Саровскому.
***
Где то через неделю собрался ехать на Родину в Россию и пошел на рынок денежку поменять, гривны на рубли. У местного валютчика, в будке, увидел стоящую в углу прикрытую рогожкой икону.
‑ Бать, икона не нужна? – спросил валютчик. Купил вот по случаю. Старец, святой какой то, по‑моему, лет двести ей.
Он отбросил рогожку в сторону… на меня так же грустно смотрел Серафим.
‑ Да нет ей двухсот, от силы лет сто – возразил я.
‑ О! Значит, не ошибся‑ обрадовался меняла. – С меня за нее 300 баксов требовали, а я им больше ста не дал. Так что возьмешь за сто пятьдесят?
‑ Да нет, не буду. Ты ее в антикварку свези, толку больше будет и греха меньше, что на святости деньги зарабатываем.
‑ Свезу ‑ как то сразу согласился мой собеседник. И мне стало уверенно ясно, что обязательно отвезет.
***

Преподобный старче Серафиме, моли Бога о нас грешных!