Православные истории

1992 год. Луша.
- Ванечка! У меня не будет детей! Никогда! Понимаешь, никогда! - плакала Лукерья.
Плакала она со вчерашнего дня, как только узнала о своем диагнозе, который ей сообщили в московской клинике, где она проходила обследование.
- Гипоплазия матки первой степени. Ни зачатие, ни вынашивание в вашем случае невозможно, - тихо, твердо и, как показалось Луше, безжалостно произнёс врач.
Приговор отдавался долгим эхом, пронзив насквозь сердце молодой женщины: каждое мгновение Лукерья помнила о своем несчастье.
- Лушенька, значит, на то воля Божия, ты же понимаешь. Нам с тобой неведом Его промысел. Надо смиряться.
- Смириться? Принять с миром то, что я никогда не стану мамой? Не смогу дать жизнь малышу? Теперь нам только и остаётся, что по монастырям разойтись!
- Ну, уж нет! Ни за что! – обиделся Иван и крепко прижал жену к себе.
- Зачем, для чего я тогда буду жить? Я не понимаю, Ванечка, для чего мне теперь жить, - рыдала Лукерья, уткнувшись в плечо мужа.
- Как это для чего? Для того же, для чего ты жила всегда. Для того, чтобы спасаться.
- Я не знаю, как мне теперь жить и чем спасаться.
- Не гневи Бога, - услышала Лукерья знакомый голос. Она подняла голову и увидела отца.
Строго посмотрев на дочь, отец Анатолий добавил:
- А чем спасаться – Господь укажет.
Лукерья вытерла слёзы и хотела было что-то возразить отцу Анатолию, но он, погладив её по голове, тихо сказал:
- Бесплодие тоже подвиг.
***
Через два дня, убедившись, что Лукерья взяла себя в руки, отец Анатолий сказал:
- Значит, так. Есть у меня духовное чадо, раба Божия Евгения. Заведует отделом опеки. В субботу придёт на исповедь, я ей про вашу беду расскажу. Может, она чем и поможет.
- Поможет? Взять малыша из Дома ребёнка? – обрадовалась Луша.
- А наш духовник? Отец Николай? Надо взять его благословение, - сказал Иван и посмотрел на тестя.
- С отцом Николаем мы вчера беседовали. Он этот вариант и предложил. Но предупредил, что будет очень трудно. Причём, не только вначале, а всегда. Будет трудно всегда. Так что вам решать, - отец Анатолий потеребил густую бороду и посмотрел на Ивана.
- Ванечка, пожалуйста! Давай возьмем малыша! Мальчика! Помнишь, ты так хотел сына! Он будет с тобой в алтарь ходить! – умоляюще сложила руки Луша.
Иван молча обнял жену и погладил ее по голове.
- Ну, пожалуйста, Ванечка! А искушения… они и так всю жизнь будут. От них никуда не денешься.
***
В воскресенье после службы отец Анатолий принес несколько книг, положил их на стол и сказал:
- Сначала всё прочитайте и обдумайте, а потом, если решитесь взять ребенка, звоните Евгении, её домашний телефон записан сзади карандашом на белой брошюре.
Четыре книги Луша прочитала за сутки, лишь иногда вставая из-за стола, чтобы заварить себе и Ивану крепкий чай.
- Ну, что пишут? – спросил Иван, войдя на кухню после того, как вернулся со службы, удивляясь серьезной озабоченностью своей молодой жены – такой Лукерью он ещё не знал.
- Ваня, я сделала закладки, обязательно прочитай те страницы. А вот эту книгу ты должен прочесть всю, - предупредила Лукерья, протянув Ивану небольшую книжицу.
- «Тайна усыновления». Хорошо, прочитаю. А где обед? - спросил Иван и зевнул.
- Потом, - отмахнулась Луша.
- Понятно,- обиделся было Иван, но, взглянув на жену, обреченно вздохнул и открыл книгу.

На рассвете к Ивану, задремавшему за книгой, подошла жена и сказала:
- Ванечка, как только прочитаешь всё, мы обсудим нашу ситуацию.
- Давай ты просто перескажешь мне самое важное? – попросил Иван, потирая глаза.
- Нет. Всё слишком сложно и всё очень важно. Я даже не думала, что так сложно. Будет у нас ребенок или нет – решать тебе, а я соглашусь с твоим решением, каким бы оно не было.
- Вот тебе и раз. А я-то думал, что ты ни за что не откажешься от возможности стать мамой, - удивился Иван.
- Прочитай. И все поймешь. О таких сложностях я и не подозревала. В общем, не буду на тебя давить. Прочитай и подумай несколько дней, а как примешь решение, поговорим, - ответила Лукерья, опустив голову.

Три дня спустя Иван с осунувшимся, но решительным лицом подошел к жене.
- Лушенька, я всё решил. Берем мальчика. Вдруг будет епископом…
- А наследственность? – спросила Лукерья, глядя на Ивана невозможно счастливыми глазами.
- Луша, ведь с нами Бог! Если мы подарим семью, любовь и заботу одинокому, никому не нужному человечку, если будем его регулярно причащать, рассказывать о Боге, о нашей вере, введем в алтарь, он просто не сможет стать плохим! По крайней мере, мы сделаем всё возможное, чтобы наш сын сам сделал правильный выбор – каким ему быть. А мы с тобой будем примером для него во всём.
- Я знала! Знала, что ты самый лучший на свете! – прошептала Лукерья, обнимая мужа.
- Просто я хочу, чтобы ты была счастлива, - едва слышно прошептал Иван.

На другой день Иван, Лукерья и Евгения Борисовна сидели в маленьком кабинете отца Анатолия.
- Вы решили взять в семью новорожденного ребенка и сохранить тайну усыновления? - спросила Евгения Борисовна.
- Не обязательно новорождённого, - ответил Иван и вопросительно посмотрел на жену.
- Вы готовы к пересудам, насмешкам и косым взглядам? Вам я скажу откровенно: есть несколько причин, из-за которых лучше, чтобы тайна усыновления была сохранена.
Во-первых, каково будет ребенку? Вы готовы не обращать внимания на сплетни? А ребенку предстоит расти, зная, что он оставлен родными папой и мамой, понимая, что его взяли в семью из милости, учиться в школе среди «родных» детей, учителя будут искать в нем пороки – ведь он рожден от «плохих», бросивших его родителей. И, в конце концов, не исключено, что, поссорившись с кем-то из детей, он услышит обидное слово «подкидыш».
Во-вторых, где бы вы ни жили, вас неизбежно будут донимать постоянными вопросами, разговорами. Кто настоящие родители ребенка, откуда он, почему вы не можете иметь своего, какие проблемы со здоровьем, и так далее – ваша семья будет под прицелом любопытных людей, готовых прицепиться к любой мелочи и, что самое неприятное, сплетни и слухи будут сопровождать вашу семью всегда. Хотите быть темой для разговоров, жить, что называется, «за стеклянной стеной»?
В третьих, Луша, я помню тебя с детства. Ты всегда говорила, что у тебя будут четыре сыночка и лапочка дочка, помнишь? Как в твоем любимом мультфильме про зайца. Зная тебя, которая лет с трех нянчилась с соседскими малышами, я могу предположить, что одним ребенком вы не ограничитесь. Ведь так? – Евгения Борисовна посмотрела Лукерье прямо в глаза.
- Возможно, - ответила Луша, не глядя на Ивана, и услышала, как он обречённо вздохнул.
- И еще… - помолчав несколько секунд, Евгения Борисовна продолжила. – К сожалению, в наших домах малютки часто существует порочная практика давать детям снотворное на ночь, а иногда и днем. Да-да, не смотрите на меня так, - она тяжело вздохнула и продолжила:
- Если ребенок получает седативные препараты систематически, то наступает зависимость. Такой малыш, оказавшись в семье, проявит себя чрезмерно капризным и раздражительным, к тому же, чем старше ребёнок, тем тяжелее проходит адаптация, и конечно, тем больше малыш будет отставать в развитии. Чем старше ребенок, тем труднее его реабилитировать, понимаете? Госпитализм, депривация – придётся многое преодолевать. А к маленькому ребёнку вам самим будет легче привыкнуть, и, подрастая, малыш уже не вспомнит то время, когда был без вас.
Единственное, почему некоторые семьи не берут маленького - это из-за болезней, особенно психических, проявляющихся не сразу: олигофрения, например. А шизофрения вообще может проявиться в любом возрасте. Ну и об особенностях, передающихся генетически, вам известно? Вы прочитали всю литературу, которую я передала?
- Да, Евгения Борисовна. Мы уже всё обдумали. Генетически ведь и мы не идеальны, у нас тоже есть, так сказать, свои особенности, которые не хотелось бы передавать детям. Например, грех чревоугодия, - сказал Иван.
- Но вы представляете себе, что такое грех чревоугодия по сравнению с девиантным поведением?
- Конечно, - уверенно кивнула Лукерья.
- Значит, начинайте собирать документы. Вот список, в первую очередь закажите справку об отсутствии судимости. - Евгения Борисовна протянула Лукерье тонкую папку.
Луша взяла папку и спросила:
- Если мы решим, что все останется в тайне, то как быть с тайной усыновления? Нельзя говорить никому? Ни подругам? Ни сестре двоюродной?
- Естественно, никому. Даже свекрови. Помнишь пословицу: «То, что знает один, не знает никто. То, что знают двое, знают все» - кажется, так она звучит. Достаточно того, что ситуация известна твоему отцу и вашему духовнику. Потихоньку становись похожей на беременную. Но не уточняй, какой у тебя срок.
- Если мы решим усыновить совсем маленького ребёнка, то как долго Луша должна быть похожа на беременную? – спросил Иван.
- Пока оформите документы, пока появится ребёнок – такие дела быстро не делаются. Я пока оповещу моих коллег, чтобы дали знать, когда на горизонте появится младенец. До последнего не говорите знакомым, где Лукерья собирается рожать. Обычно, до тех пор, пока малышу не исполнится месяц, гостей в дом не приглашают. Детки все по-разному развиваются, и через некоторое время уже никто точно не определит, сколько ребенку: плюс-минус месяц, два, или три. Если, конечно, это не специалист: педиатр, невролог, или мама многодетная, которым хорошо знакомы особенности развития детей раннего возраста, - вздохнула Евгения Борисовна и продолжила:
- К тому же, как вы знаете, у отказников почти всегда бывают задержки развития. Они позже начинают переворачиваться, плохо держат головку и прочее. Это связано с асоциальным поведением их матерей – они ведь, как правило, курят, выпивают и ведут неправильный образ жизни, а в результате страдает ребенок, чей организм как раз находится на этапе закладки, и о развитии которого они думают меньше всего.
- Понятно, - ответил Иван.
- Может быть, вам нужно еще какое-то время на обдумывание? Ведь если решите потом сдать ребенка обратно, у него будет серьезный стресс. Может случиться такое, что малыш окажется больным, с трудным характером, но вы узнаете об этом слишком поздно.
- Мы уже всё решили, - хором ответили Иван и Лукерья, и удивленно переглянулись.
- Ну, хорошо, тогда собирайте документы и ждите моего звонка, - улыбнулась Евгения Борисовна.

***

- Лукерья, ты что, беременна?
- Да, - улыбнувшись, ответила Луша продавщице в магазине, где покупала хлеб.
- Ой, поздравляю! Наконец-то! Сколько вы уже с супругом живете? Года два? Надо же! Давно пора! И какой срок?
- Рожать буду зимой.
- Зимой? Когда? В начале или в конце зимы?
- Прости, Нина, тороплюсь, - Лукерья помахала рукой продавщице, взяла сдачу и вышла из магазина.
Как же она устала от этих вопросов! С тех пор, как мужу дали отпуск, и они приехали погостить к отцу, казалось, весь городок не давал ей покоя – каждый так и норовил выведать все подробности о её «беременности». Сильнее всех Лукерью терроризировала Лида, соседка, мама троих детишек, с которой она дружила с детства. Лида то животик пыталась погладить, то обсудить особенности того или иного периода беременности: в первом триместре тошнит, во втором полнеть начинаешь, и так далее. Зная, как отчаянно Лукерья хотела стать мамой, Лида очень радовалась за нее, а Луше было противно обманывать подругу. Лидия не понимала, почему Лукерья от нее отдалилась, но прощала: беременность – состояние непредсказуемое, гормоны бушуют…
Тяжело вздохнув, Луша вошла в подъезд и увидела Лиду, спускающуюся с лестницы с коляской, в которой сидел её полугодовалый сын. Следом, дружно взявшись за руки, шли, что-то обсуждая друг с другом, дочки Лиды трёх и пяти лет. Луше захотелось сказать подруге что-нибудь приятное.
- Лидушка, легка на помине! Только что о тебе вспоминала. Привет, малыши!
- А что вспоминала? – оживилась Лида.
Луша, немного замешкавшись, сказала:
- Думала о том, как тяжело с тремя детишками… давай я тебе коляску помогу спустить с лестницы?
- Ты что?! Не вздумай поднимать тяжести! У тебя долгожданный малыш, а ты так невнимательно относишься к своему состоянию! – возмутилась Лида.
- Лидушка, я всё время забываю о том, что можно и что нельзя… потому что чувствую себя хорошо, - Лукерья погладила живот и виновато посмотрела на подругу.
- Ну, ты даешь! Как можно забывать о своем состоянии? – Лида покачала головой и спросила:
- Ты когда, наконец, на учет по беременности встанешь? Сколько тянуть можно? Тебе необходимо срок уточнить, и анализы сдать. Вдруг гемоглобин низкий? У меня почти всегда был низкий, мне таблетки прописывали…
- Лидушка, я побегу. Вот, хлеб к ужину купила, Иван ждет. Прости.
Чмокнув подругу в щеку, Лукерья быстро пошла по лестнице, доставая ключи.
- Странная ты какая-то стала… ты хоть не беги так! Беременным нельзя бегать! Может произойти отслойка плаценты! – крикнула вдогонку Лида.
Лукерья открыла дверь, вошла в квартиру, и, не раздеваясь, села на мягкий пуфик, закрыв лицо руками.
- Что случилось? – спросил неслышно подошедший Иван, держа в руках полотенце и только что помытую тарелку.
- Папа дома?
- Нет ещё. Сегодня должны ремонт ступеней закончить, он в храме остался. Что случилось? – переспросил Иван.
- Ничего не случилось. Всё как всегда. Приходится всех обманывать. Я больше так не могу! Расскажу все Лиде!
- Не смей. Я тебе запрещаю, - тихо, но твердо произнес Иван.
- Но я устала врать, - прошептала Луша и посмотрела в окно.
Небо потемнело.
- Кажется, скоро начнется дождь. Вовремя ты успела домой, а то бы промокла. Пойдем на кухню. У меня для тебя новость, - сказал Ваня.
- Звонила Евгения Борисовна? – спросила Луша, вскочив с пуфика.
- Нет, но новость не менее важная. Жду тебя на кухне.
Войдя на кухню, Лукерья с изумлением посмотрела на стол. Нарезанная неровными ломтиками копченая колбаса, которую Луша купила вчера на последние деньги, чтобы послезавтра отвезти на день рождения свекрови, открытая коробка шоколадных конфет, приготовленных в подарок Евгении Борисовне, когда она найдет малыша, бутылка шампанского, прибереженная «на всякий случай»…
- Что мы празднуем, Ванечка? – спросила Лукерья, посмотрев на мужа широко открытыми от удивления глазами.
- Какая ты у меня красивая, Лушенька, - восхищенно произнес Иван.
Лукерья, убрав непокорную прядь волос, выбившуюся из белокурой косы, ответила:
- Прекрати всё время мне это повторять. А то я возгоржусь.
- Ладно, прости. Мы пока ничего не празднуем, просто такая радостная весть, что я не удержался и накрыл стол. Солнышко мое, меня рукополагают! Я буду служить в Москве! - обрадовав жену, Иван подхватил ее и закружил по кухне.

Поздно вечером Лукерья сидела на кровати и смотрела в окно. Отец Анатолий уже давно вернулся и читал в своей комнате, Иван спал, и выглядел счастливым даже во сне. В темноте Луше даже казалось, что он улыбается.
Начавшийся несколько часов назад тёплый августовский дождь лил как-то неистово, стук капель по карнизу был таким громким, что, казалось, заглушал все остальные звуки.
- Как же я буду скучать по своему любимому городку! Даже шелест листьев, которые скоро уже начнут опадать, и шум дождя кажутся родными, - сказала Луша своей старой кошке Кэтти, глядя в её зелёные, светящиеся в темноте глаза.
Хоровод мыслей кружился, один вопрос сменял другой. Кэтти, тихо мяукнув, потёрлась ухом о подол ночной сорочки Лукерьи. Кустик комнатной розы на подоконнике казался совсем черным на фоне окна – кажется, начинало светать.

Отрывок из повести "Матушка", книги Елены Живова.