Православные истории

Нина Флоровна Пенюгина была известным в своей области и в свое время московским хирургом.Всю жизнь Нина Флоровна проработала хирургом, всю Великую Отечественную войну провела на передовой, а в годы моего с ней знакомства (середина 1950-х годов) работала в одной из больниц Москвы.
Среди всех, с кем мне приходилось встречаться в юности, она являлась скорее исключением и оставила, пожалуй, самое светлое впечатление. Исключением, потому что у нее реализм сочетался с верою, а вера была спокойной и мудрой.

О хлебе насущном

Когда речь заходила о тяготах жизни, Нина Флоровна вспоминала свою знакомую, которая болела, еле стала подниматься и все думала, как жить дальше. Муж умер; болеет, уже не встает старая мать. Чем кормить голодных детей? Дома – ничего. Можно было бы продать что-нибудь из носильных вещей, но для этого надо куда-то ехать. Здесь на барахолке никто ничего не возьмет – вещи поношенные.

Годы тяжелые. Для поездки куда-то надо хлопотать, чтобы дали пропуск, а ей и сил нет ходить, да и бросить больную мать и ребятишек нельзя.

В те годы боялись даже близким людям сказать, что оставалось только одно – молиться! Молились, и молитва спасала от отчаяния, беспросветности, голода и смерти. Как спасала? По-разному.

Эта женщина, например, зачем-то полезла в шкаф и вдруг увидела там совершенно новую коробку, в которой лежали новые, будто только что с фабрики, ботинки. Откуда они могли взяться? Давно никто не появлялся в их комнате, и сама она никак не могла их купить – даже размер был не тот… Конечно женщина отнесла эту коробку на рынок, быстро продала и на вырученные деньги какое-то время могла с семьей прокормиться.

Когда вспоминался какой-нибудь случай неожиданной, поистине чудесной помощи свыше, то за ним следовал и другой, подобный. Нина Флоровна рассказала, что, когда в их семье кончились все продукты, – ели одну квашеную крапиву. Видимо, решив сварить из нее суп, ее мама стала спускаться по лестнице, чтобы на улицах набрать щепочек. Собирали все, что только горит: сучки, обрывки толя, бумагу, щепки (ломали мебель во дворах, разбирали киоски, лавочки, песочницы), – все, что как-то могло выручить, тщательно подбиралось голодными и холодными москвичами на улицах.

И вот мама Нины Флоровны, спускаясь по лестнице черного хода, вдруг явно почувствовала запах свежего хлеба, исходящий снизу. Она старалась о нем не думать, но запах был таким живым, близким, что она невольно взглянула на место бывшего чуланчика, который уже давно разобрали и разнесли по щепочкам. Там лежал хлеб! Откуда? Как он мог здесь оказаться, будто кто-то невидимый только сейчас положил его перед нею? Удивление и радость голодающей семьи как и передать-то? Поймет только испытавший на себе.

О вере

Нина Флоровна вспоминала о беседе академика Королева с журналистом. На вопрос об отношении к вере в Бога Королев сказал:

- "Послушайте сначала, что со мною было однажды, а тогда уж сами ответите на предложенный вами вопрос".

И рассказал о том, что ему, как и очень многим в те далекие теперь и страшные годы, пришлось побывать в местах, весьма отдаленных. Там он быстро дошел до такого состояния, при котором не только не было сил работать, но, казалось, и жить-то оставалось совсем немного.

Его как доходягу просто свалили в общую яму, вырытую для трупов. Один из лагерников, бывший в то время некоторым подобием бригадира среди таких же заключенных, как и он сам (впоследствии – академик Раушенбах), заметил, что сброшенный еще жив. Его извлекли из ямы и выходили.

Когда Королев уже мог хоть как-то передвигаться, всю партию стали перегонять в другой пункт. Гнали по мерзлой тундре. Под ногами месиво из талой земли и снега. Идти не было сил. Кто падал, уже не поднимался. Упавшему никто не помогал: знали, что такой уже не встанет, а если и встанет, то через несколько шагов снова упадет и останется на земле навсегда.

Королев еле-еле успевал за всеми. Но вот он зацепился за какую-то корягу, вернее – за пенек, и упал. Встать – сил нет. Все уходят вперед. И тут несчастный взмолился:

- "Господи, если Ты есть, помоги мне встать и… дай хлебца".

Через какое-то время вдруг он почувствовал, что может встать. Встал и тут же испугался – на пне лежал хлеб! Откуда в безлюдной тундре, по которой прошла партия голодных и продрогших заключенных, мог оказаться этот спасительный хлеб?!

- "А теперь сами решайте, как должен я ответить на ваш вопрос"... ( c )

...(c) Многие, принявшие учение Христа без страданий и жертв – просто по наследству или по прочтении книг, – могут весьма схематично подходить к людям, с какой-то своей меркой (как часто ходишь в храм, сколько читаешь молитв утром и вечером и т. д.), но без главной меры – участия сердечного.

Лучше постараться не мерить своим аршином веру других. Один Бог знает ее глубину и каждому дает по вере его... ( c )

Теперь, когда вспоминаю ушедших, особенно четко становится видна истина: мы все призваны свидетельствовать о свете Христовом, просвещающем "всякого человека, грядущего в мир", и если темно вокруг нас, то это – наша вина.

Мы же можем только сказать: слава Богу, что есть среди нас люди, способные силой веры выдержать нечеловеческие муки!

"Свет Сый, Христе, просвети мя Тобою!"