Студия, которой на протяжении двадцати лет руководит Александр Голубкин, занимается съемкой и изготовлением документальных фильмов, посвященных солдатам России. За это время создано около 20 фильмов, 99 процентов из которых посвящены зауральцам — участникам всех войн.

Прелюдия

Сначала был год 1812

Меньше месяца назад курганская студия документальных фильмов «Отражение» получила информацию о том, что фильм Александра Голубкина «На краю судьбы» и книга Юрия Агафонова «Путешествие в 1812 год», которые создавались параллельно, приняты на вечное хранение в Государственный музей «Бородинская панорама» в Москве. Авторам выразили благодарность за проделанную кропотливую работу по созданию книги и фильма о земляках — зауральцах, в 1812 году стоящих на Бородинском поле.

— В наших фильмах только одна война оставалась неохваченной — Первая мировая, рассказывает режиссер. — И когда в Кургане шла премьера фильма «На краю судьбы», я обратился из зала к фонду «Мама», который нас на протяжении нескольких лет финансировал, с просьбой помочь нам в следующем проекте о Первой мировой войне. Тем более, приближается ее столетие. Вскоре мы приступили к съемкам фильма-трилогии (как мы планировали) «Великая забытая». Первая часть — «Обреченные» включала в себя 1913-1914 годы. Вторая часть «На изломе» должна была включить 1917-1923 годы. И третья «Примирение» — 1924 год.

Но когда мы приступили к съемкам, обнаружили, что примирения-то у нас в народе не получается. Таким образом, если и выйдет последняя часть, она будет называться «Противостояние». Потому что до сегодняшнего дня в деревнях, где прошла гражданская война, где соседи воевали один в Красной армии, другой в Белой, не пришли к взаимопониманию.

Какое оно — счастье?

Интервью по поводу

— Александр Иванович, расскажите подробнее о том фильме, который удалось создать в рамках совместного проекта с фондом «Мама» «Без прошлого нет будущего».

— Это и есть фильм «Обреченные». Мы объехали практически все районы Курганской области. Нам было очень трудно найти какие-то фотографии, документы об участниках Первой мировой. Потому, что в 1934 −1938 годах люди, воевавшие в за царя-батюшку, подвергались репрессиям. За то, что у солдата был Георгиевский крест, его могли расстрелять. А он, может, и не за царя воевал, а в первую очередь за Россию. Но в те годы человеческая жизнь ничего не стоила, раз людей, которые защищали Россию, расстреливали уже за то, что они были в царской армии.

— Вы поставили перед собой цель найти зауральцев — кавалеров Георгиевского креста, но ведь данных об этом нет даже в военкоматах? Сама пыталась собрать хоть какие-то сведения о награжденных...

— Нам повезло, нас судьба свела с нужными людьми.

— Значит, Вы были более настойчивы в стремлении к цели! Расскажите об этом.

— Когда мы обратились к съемкам этого фильма, мы думали: всего то сто лет прошло, считай, вчера это было. А наткнулись на тот факт, что у нас по Зауралью никаких сведений не сохранено. Ничего нет. И когда мы пришли в Госархив с просьбой помочь нам найти Георгиевских кавалеров, нам сказали, что там тоже ничего нет. Потому, что все было сожжено, все уничтожено. А люди, которые служили в царской армиии, сами уничтожали любые свидетельства, лишь бы не подвергнуть себя и свои семьи репрессиям.

— И все же, Александр Иванович, как то же Вам удалось раскопать эти сведения.

— Видно, Всевышний помогает. Я не знаю откуда, но мне в голову пришла идея, что нужные нам данные надо искать в казначейских бумагах. Потому что Георгиевские кавалеры получали денежку. А финансы при любой власти — финансы. Такие документы не уничтожаются.

— Чтобы такая мысль пришла, очень хорошо надо историю знать...

— Так я же историк по образоваению! И точно, Вы не поверите, но когда мы открыли в Госархиве финансовые бумаги, вот они, Георгиевские кавалеры то наши, вот они! Вот они казачки! Вот имена тех, кто служил и воевал в Первую мировую. В одном только Госархиве мы нашли документы о троих полных Георгиевских кавалерах, о которых никто никогда не говорил! Перед финансистами, бухгалтерами надо снять шапку за эти данные, и склонить низко голову! Мы всегда ворчим на них, что они крючкотворы, а в данном случае как они нам помогли. Спасибо им за труды огромное. Вы знаете как мы радовались?! Люди кошелек найдут с деньгами и радуются, а ты нашел документ Георгиевского кавалера и готов прыгать от счастья!

— У каждого свое счастье!

— У каждого — свое! Для меня было счастьем найти вот этих людей. Вытащить их имена из забытья, вот оно, счастье!

— Мы назовем читателям эти имена? Сколько их? (Признаться, меня уже мучило здоровое любопытство и желание поскорей узнать имена героев-земляков).

— Я сейчас расскажу, — хитро улыбается Александр Иванович. — О некоторых. Их пятнадцать, — добавляет с гордостью. (А я в этот момент вижу точно счастливое лицо! Авт.) — На доске фамилии их указаны!

Седьмого мая в храме Святого Георгия Победоносца (на Увале) состоится открытие мемориальной доски с именами пятнадцати зауральцев — полных Георгиевских кавалеров. Автор этих строк приглашена на столь значимое событие.

Про промысел Божий

Повествование режиссера

— Стал я работать с документами, и что обнаружил? У всех на слуху станица Звериноголовская с ее казачеством. Все это замечательно, но каково же было мое удивление, когда я, работая с документами Оренбургского казачьего войска, вдруг вычитал про Усть-Уйское. Я был там, это Богом забытый край. И вдруг узнаю, что там было 450 или 460 дворов, а в них 287 Георгиевских кавалеров. Шесть из них — полные. Вы можете себе представить: практически каждая семья имела Георгиевского кавалера! Этой станице надо в ноги поклониться. Звериоголовское было тогда в два раза меньше, там было 270 дворов. Вот вам и Усть-Уйка! Там два храма стояло!

Приведу пример промысла божиего. Когда мы работали с оренбургским архивом, я обратил внимание на маленькую фотографию. На ней — два лица. Видно, что это казаки в фуражках, не понятно, правда, где они находятся, что вокруг. Просто два лица на маленькой фотографии. И почему мне запомнились эти лица, не могу объяснить. Хотя я пересмотрел сотни, а может и тысячу фотографий, но запомнились почему-то эти два лица.

Приезжаем мы в Усть-Уйское на съемки. Снимаем, снимаем, снимаем. И вдруг одна из женщин, с которыми мы писали интервью, говорит: «Вы знаете, живет у нас тут бабушка, ей 92 года, так вот у нее отец казак, воевал, в 1914 году уходил на войну». Представляете, практически очевидец! «Нам бы с ней поговорить», — намекаю. «Вы знаете, она такая строгая», — отвечают мне. Ну, думаю, не уеду отсюда, пока не увижу эту бабушку и не поговорю с ней.

И вот уже мы вместе с директором Целинного музея Ярушиным, всей съемочной группой, с соседкой этой отправились в тот дом, где живет бабушка. Представьте, вечер, зимой, темно уже, и нас такая банда вваливается к ней в дом. За столом сидит, ручки сложив, наша бабушка, на вид лет семидесяти. Глянул я на нее и подумал, что передо мной, видимо, учительница математики. Со школы помню строгие лица учителей математики.

От пронизывающего взгляда мы встали в дверях и притихли. Надо как то разговор начинать. И стал я обращаться к ней с просьбой рассказать о том-то. Так, мол, и так, приехали вот, ведем съемки... А она в ответ сообщает, что разговаривать с нами не будет и показывать фотокарточки уж точно не будет: «До свидания».

Это только потом мы узнали, что два дня назад к ней в дом кто-то залазил и шарился в поисках Георгиевских крестов, о которых мы теперь расспрашивали... И конечно, бабулька была просто напугана. Звали ее Пелагея Дмитриевна Банщикова.

А в доме чистенько, аккуратненько, коврики плетеные, половички домотканые. Ощущение, что попал я примерно в 30-й год. И стали мы все ее уговаривать помочь нам в поисках забытых героев, хотя бы одну фотографию показать. Она и уступила: «Но только одну!» И вот уж достает из сундука эту одну фотокарточку, размером примерно 15 на 20 сантиметров.

Когда я взял в руки эту фотографию, сразу понял, что сейчас эта бабушка расскажет мне всё, и вся, и про всех. Можете себе представить, на изображении среди группы всадников я узнал тех двоих, которых я видел в документах Оренбургского архива. Показал я на одного из казаков на фото и сказал: «Вот это — Дмитрий Семенович. Фамилия его Андронов». Сегодня, собираясь на встречу с Вами, я записал эти данные, а тогда... как они всплыли в памяти? Видно, божий промысел! Каково же было удивление бабушки! Она недоуменно посмотрела на меня и сказала: «Это мой отец, откуда Вы его знаете!?»

Вы только представьте, это ж надо так свести все воедино судьбе. А я сам себе удивлялся: из сотен фотографий почему-то запомнить именно эту! Запомнить лица, да еще назвать имя. Она была в шоке. И я был удивлен. Она смотрела на меня таким взглядом, который невозможно описать словами. Откуда я такой взялся, откуда знаю ее отца в лицо, когда единственную фотографию она хранит в своем сундуке? И тут я понял, что нельзя упустить из рук удачу! «Я готов Вам рассказать, откуда я знаю вашего отца, если ответите на мои вопросы!»

— Вот Вы какой шантажист!

— А что мне оставалось делать? Самое интересное было то, что она меня оценивала взглядом по возрасту моему. Я сказал: «Не, не, не, я с ним не воевал, — опять хитро посмеивается, — я гораздо позже родился».

Конечно, разговор уже пошел по-другому! Она принесла из того же сундука кучу фотографий, мы стали расспрашивать ее о жизни. Из рассказа узнали, что они были репрессированные. Отец был работящий. Имел хозяйство хорошее, как пришел с войны. И вот за это в 1938 году его расстреляли. Прямо с поля забрали и расстреляли... Она назвала фамилии тех, кто расстреливал.

— Так вот, как Вы считаете, может тут быть примирение? — адресовал вопрос мне мой собеседник. А потом продолжил,- И мы узнали о том, что судьба ее стукнула еще раз: её муж попал в плен в Великую Отечетвенную войну, и ещё 30 лет она жила под репрессиями. У нее такая жизнь... Мы записали с ней интервью, но честно говоря, вышли оттуда ошарашенные.

Но еще одно удивление было уготовлено для меня в тот вечер. И тут все происходило уже с точностью до наоборот.

Полумрак. Мы уже собирались уходить, как вошел мужчина лет пятидесяти с небольшим. Подходит ко мне и говорит: «Здравствуйте, Александр Иванович!»

— Мир тесен! — теперь смеюсь и я.

А Александр Иванович продолжает:

— Я на него смотрю и понимаю, что первый раз в жизни его вижу! Я в Усть-Уйке то — первый раз! А он представляется сыном нашей строгой собеседницы и разговаривает со мной, как будто он меня хорошо знает. Я в полном стопоре! «Извините пожалуйста, а откуда Вы меня знаете?» А он говорит: «Ну Вы же два года назад приезжали в Целинное и выступали. Я вас запомнил». И тогда я подумал, что видно неплохо в тот раз выступал, раз меня запомнили...

Вот так, работая над фильмами, мы видим как происходят чудеса. Я вам только один пример привел, а их множество.

Идея!

Надо увековечить

Рассказал Александр Голубкин и о том, как однажды ему пришла в голову мысль почему бы не увековечить имена полных Георгиевских кавалеров.

— Вот я их нахожу, нахожу и что?-сам себе задал вопрос Александр Иванович. — Слава солдатская у кавалеров этого ордена приравнивается к званию Герою Советского Союза. А у полных Гергиевских кавалеров — четыре креста: два золотых, два серебряных. И каждый давался за личное мужество. Это герои России. Только у нас в Зауралье таких героев 15. И это только те, которых мы нашли. А скольких не знаем? Вот поэтому на мемориальной доске мы поставили в конце списка три точки. Конечно же мы нашли не всех.

— Александр Голубкин: «Унас все доказано документами. Это мой щит, который меня спасает. Хотя мы в наших фильмах иногда идем вразрез с общепринятой точкой зрения, с тем, что, например, показывает центральное телевидение, никто нам ни один судебный иск не выставил. Мы и из архивов не вылазим для того, чтобы собрать эти документы, доказательства правды.»

— Доброе дело, великое дело Вы сделали, не напрасно ваши труды в музее «Бородинская панорама» оценили!

— В России сегодня нет памятников героям этой войны. В 1917-1918 были снесены все памятники, все кресты, все могилы... Только первого августа в Москве будет открыт первый памятник, а мы с вами откроем на храме Георгиевском мемориальную доску с именами 15 полных Георгиевских кавалеров. Чтобы удостовериться в подлинности этих имен, мы выискивали документы, номера крестов, фотографии. Мы дневали и ночевали в архивах.

— Александр Иванович, Вы все время говорите мы. Кого Вы имеете в виду?

— Мне сильно помогли в работе по поиску документов, установлению номеров крестов краеведы: из Звериноголовского — Андрей Михайлович Волгуснов и Михаил Иванович Хлызов, из Половинного — Александр Иванович Дедов, из Шатрово — Александр Артемьевич Коркин. Это с ними мы доходили в поисках до Москвы, до родственников героев первой мировой в шестом поколении. Устанавливали отчества.

Про удачу

Нарочно не придумаешь

— Как-то, работая с документами в Госархиве, — вспоминает Голубкин, — (кстати, спасибо всем его сотрудникам за работу с нами), мы поняли, что опять нам улыбнулась удача. Нарочно не придумаешь, совершенно неожиданно в материалах, которые поступили в архив из Глядянки, мы нашли постановление Николая второго. В 1914 году царь-батюшка решил увековечить имена погибших в войне 1904-1905 годов с Японией. Тогда был объявлен всероссийский конкурс на лучший макет мемориальной доски, в котором победила Академия художеств Санкт-Петербурга. И этот макет был разослан по всем православным приходам, чьи солдаты погибли в этой войне, с тем, чтобы такие доски были установлены на православных храмах. При чем, изготовление этих досок на храмы царь оплачивал. Это о чем-то говорит! Вот мы, например, не получили на свои работы ни копейки из государственного бюджета! Взяв за основу этот макет 1914 года, мы внесли на него знак Георгиевского креста и написали наш текст. Когда-то практически этот макет был благословлен синодом, царем-батюшкой, нам оставалось только восстановить его сегодня.

— И в этом Вам повезло несказанно. Случайности — не случайны!

— Конечно! И снова нам помог фонд «Мама» и Тамара Викторовна Богомолова. Проект, который мы вели с фондом на протяжении шести лет, называется «Без прошлого нет будущего». Полтора года ушло на поиски и документальные доказательства этих фамилий, но оно того стоило. Может, когда-то кто-то продолжит эту работу. Съездить бы еще в Тобольск, в Челябинск, в Оренбург...

А сегодня мастера из Ревды отлили эту мемориальную доску. И шестого мая ее будут монтировать на Георгиевской храме. Владыка благословил. Мы сделали это первые в истории России.

— И по праву можете этим гордиться!

— Сейчас уже заканчиваются съемки фильма «Обреченные». Это только первая из трех задуманных частей. Думаю, что второй и третей уже не будет — нет финансирования. В конце фильма приведены слова Ремарка о том, что живые ещё позавидуют мертвым. То, что происходило с участниками Первой мировой потом, когда их вместе с семьями в своей стране просто выкидывали на мороз, подтверждает эти слова. Герои той войны были обречены на гибель, поэтому первый фильм и называется «Обреченные».

— Вы не сказали о своей команде.

— Со мной работают два оператора Виталий Гишкин и Андрей Ханжин. В съемках мне помогали исторические клубы Шадринска, Новосибирска. О помощи краеведов в районах я уже сказал. И скажу больше, когда мы открыли страничку нашей студии в Интернете, к нам стали поступать материалы из Ижевска, Челябинска, Екатеринбурга. Люди понимают, что это делать нужно!

У нас сейчас есть громадное желание издать фотоальбом или фотокнигу «Зауральцы — участники Первой мировой». Мы нашли для этого очень много исторических фотографий, материалов. Даже ордена нашли, в Шатрово например. Мы попробуем издать эту книгу на народные средства. Героев-земляков, которые Россию-матушку защищали, должны знать потомки. Страна должна покаяться перед теми своими сынами, которых преследовали в годы репрессий, чтобы наступило примирение.

Про счастливый случай и чудо

Заплатанный орден

В Шатровском районе съемочной группе Голубкина опять сильно повезло. В семье внука героя Первой мировой Афонасия Дмитриевича Семенова Владимира Серкова, проживающего в деревне Дворцы (название то какое!) сохранилась медаль и крест 1914 года. Дед тот крест носил и не снимал. Ткань георгиевской ленты до того стерлась, что пришлось бабушке отрезать кусок материи от какого-то своего сарафана да подшить с тыльной стороны...

Человек через всю жизнь пронес этот Георгиевский Крест и медаль. И не боялся, носил на своем пиджаке. Хотя, как рассказывают, все односельчане боялись, что его за это посадят. Солдат гордился этой наградой.

Это ж чудо, что внуки ее сохранили.

Послесловие

В будущее — с примирением

— Куда бы мы ни приезжали, — итожит Александр Голубкин, — мы натыкались на море горя людского, которое не прошло, которое осталось в семьях вместе с памятью о понесенных утратах. И нам сейчас надо понять, что нельзя строить будущее, не зная прошлого, не сказав в отрытую: «Давайте примиримся внутри страны, чтобы следущее поколение не несло на себе этот груз» . Надо отдать должное и белогвардейцам, и красногвардейцам. Нельзя сносить памятники ни тех, ни других. Все это — наши люди. Наша страна. Наше общее горе. Наша беда. И пусть эти памятники стоят, чтобы впредь мы знали, что самое страшное — это раскол внутри страны.

Автор: ВАЛЕНТИНА ЦЕЛОУСОВА.